— Да. — Был бы череп человеком, в смысле — полноценным, а не одной головой, можно было бы сказать, что он переводит дух.

— Скажи… — Закинув топор на плечо, замялся, Сэм: — А ты… Хм… Прости — если обижу… Ты — человеком был?

— Был. — Опустив голову и внимательно изучая пол, произнёс сервитор: — Я был резчиком свирелей второго класса. На Езоссе.

— Прости.

— Да ничего… Сам виноват, — речевой модуль черепа издал звук похожий на вздох: — Злокозненно! — взвизгнул он вдруг, явно пародируя кого-то из своей той, ещё человеческой, жизни: — Уклонялся! От уплаты пошлины в Храм! Признан виновным! Виновным! Виновным! — Завертелся он вокруг оси: — Кара — обращение в сервитора! В этой и всех последующих жизнях!

— Прости… — Вытянув руку, Сэм поймал его за лапку: — Не хотел.

— Да чего там… — Медленно успокаиваясь — воспоминания о прежней жизни причиняли черепу боль, он забрался на свободное плечо Люциуса и устроился там: — Семья была… Жена, дети, любимая домашняя ящерка… Знаешь — какая она умная была? А как мух ловила?

— Зато ты теперь летать можешь, — ляпнул Сэм: — Лучше любой мухи. Ой… Извини.

— Нормально всё. Привык я. — вздохнул грустно опустивший голову спутник: — Пойдём что ли? Комиссар нас теперь не выпустит — пока мы тут всё не зачистим.

— А другого выхода отсюда нет?

— Нет. Заварили все — чтобы крысы не пролезли.

— Тогда — деваться не куда. — Потоптавшись на месте — двигаться в проход, откуда давеча на него выкатилось крысиное море, Сэму не хотелось… Но деваться было некуда и он, поправив на плече топор, двинулся к озаряемому трепещущим светом редких ламп, проёму.

Коридор, по которому совсем недавно, протекала крысиная река, неприятно удивил Сэма, уже начавшего привыкать к местному простору, своей узкостью. Возникни у него такое желание, он бы смог, одним взмахом своего топора, легко перечеркнуть всю его ширину, сокрушая, попавших под такой удар, врагов.

Однако, не всё было так просто.

Хотя темнота и не полностью властвовала здесь, но она была достаточно сильна, чтобы скрыть множество деталей, делавших пешую прогулку практически невозможной.

— Да чтож за хрень! — Добавив к своей фразе пару соленых словечек, кои мы, по понятным причинам здесь отпустим, Сэм остановился, споткнувшись о что-то, практически неразличимое во тьме: — Ну идти же невозможно!

Фонарик сервитора был выключен — лететь над полом, бывший резчик свирелей, боялся, а стоило ему начать светить с плеча Люциуса, как луч, без особых проблем справлявшийся со своей работой снаружи, прямо-таки вяз, бессильно растворяясь в колышущейся у пола, темноте.