— Силен! — Отпрыгивая назад признал тот, шевеля пальцами — пространство между ним и инквизитором озарилось красноватым свечением, распавшимся на множество стремительно росших точек. Ещё миг и точки, разросшиеся до размеров крупного арбуза, лопнули, рожая из себя мелких демонов — тех самых прикольных зубастиков.

Не дожидаясь, пока сварма придёт в себя после перехода, Люциус рванулся вперёд, широко размахивая радостно завизжавшим эвисцератором, стараясь перебить всех, покачивающихся в трансе шариков. Ему это почти удалось — последний, уже почти пришедший в себя демон, только-только начал оскаливать свою пасть, когда сапог человека превратил его в зеленоватую клокочущую массу.

— Может теперь, — крутанув мечом, Сэм направил его остриё на колдуна: — Ну, по-честному? Один на один, а?

— Вижу я, достоин ты стал, для встречи со мной, — глухим тоном начал вещать псионик, но последовавший удар — Люциус не стал ждать окончания его речи, заставил колдуна замолчать и, поспешно вскинув меч в блоке, двинуться в атаку.

Парочка закружилась по пустому пятачку, осыпая друг друга ударами.

Выпад в грудь — псионик, полу развернув корпус, пропускает кричащую цепь мимо, и тотчас, сделав короткий шаг вбок, наносит рубящий удар метя в открывшийся бок инквизитора, вынуждая уже того отступить.

Удар!

Два клинка — сверкающе белый и темный, перевитый молниями, сталкиваются в воздухе, замирая на миг в неподвижности, давая своим владельцам обжечь друг друга одинаково неприязненными взглядами, прежде чем расцепившись, развести их в стороны.

Выпад светлого — парирование и немедленная атака темного.

Блок, отскок, финт — удар и теперь уже колдун пятится назад, рисуя лезвием со срывающимися с темного металла малиновыми разрядами сеть защиты.

Удар! Удар! Удар! Серия из трёх ударов Сэма бессильно вязнет в этой сети, давая шанс псионику на контратаку.

Крутанув клинок над головой, слуга Хаоса прыгает на инквизитора, стремясь пробить его выставленным вперёд, на манер копья, клинком.

Отступив, его противник блокирует удар, отводя темное лезвие вниз, но колдун давит на него, грудью наваливаясь на человека, входя в клинч.

— В тебе мало ненависти…, — шепчет он и Люциус видит, как в черноте смотровой щели жабьего рта горят, полыхают багровым огнем его глаза: — Поддайся ей, пусть она заполнит всего тебя…, — псионик выплевывает короткие фразы, всё усиливая и усиливая свой натиск: — Дай ненависти завладеть тобой, позволь…

— Где-то я уже это слышал, — с трудом сдерживая его натиск — то ли колдун и вправду был сильнее, то ли его броня была мощнее, но противостоять его давлению Люциусу становилось всё сложнее, отчего в груди медленно разгорался огонь злости и обиды, готовый вот-вот обернуться той самой, так желанной что Богу, что его слуге, ненавистью.