«Рано или поздно придется выйти, — уговаривал он себя. — Но зачем? Куда идти?»

Муриец убедил себя, что покинет корабль лишь тогда, когда окончательно иссякнет его ресурс. Время шло. Он ел и пил по крупице в день, продлевая свою агонию. На борту был скафандр, а за пределами — целая новая планета. В его прошлой жизни, оставленной на другом конце мирозданья, ему редко приходилось принимать решения за себя, а тут он был один, и кроме него самого некому было распоряжаться его последними днями.

Скафандр позволил бы ему выйти за пределы корабля, но Хет не знал, чего ждать от этого мира. Планета могла уничтожить его запредельным давлением или, наоборот, отсутствием его. Но главное, он боялся встречи с существами, населяющими этот мир, и, хотя пока еще он никого не видел, предчувствие того, что здесь обязательно кто-то есть, росло внутри него и не позволяло сделать ни шагу. Ему уже удалось пронаблюдать за сменой времени суток этого мира. Он знал, в какой момент начинает рассветать, когда темнеть, и на какое время приходится пик самой активной фазы дня.

Были дни, которые выбили его из равновесия. Он назвал их про себя «временем воды». Но это было лишь название, вода или кислота капала с неба, он не знал. Струи ударяли по обшивке и сползали ручьями по стеклу. Это были серые дни. И Хет не видел тогда лучей этой такой новой для него Жёлтой звезды.

Пятидесятый день стал заключительным. Нужно было что-то решать. Изможденный ожиданием, голодом и одиночеством, он лежал посередине кабины, свернувшись до состояния эмбриона, и умирал. Он был слаб и худ настолько, что скелет стал проглядывать сквозь его мертвенно бледную кожу. Сердце билось слабо, и, казалось, оставались считанные удары. Первый рассветный луч медленно заполз в его убежище. Вслед за ним пришел звук. Впервые в окно колотилось неведомое существо.

Хет открыл глаза и сквозь мутным взором рассмотрел в иллюминаторе тень. Сумасшедшая птица царапала клювом стекло и била в него крыльями.

«Галлюцинация?» — спросил он себя.

Муриец приподнялся и на полусогнутых ногах подполз ближе. Сил в теле совсем не осталось. А птица была такой живой, смелой и агрессивной, что от одного взгляда на неё он устал. Она долго смотрела на него. Большие желтые глаза с вертикальной черточкой зрачка странно вращались. Покрытая густыми перьями, она переливалась в лучах перламутровым блеском. Хет осознал, что по ту сторону, за окном, разливается жизнь, а внутри его обители прячется смерть. Терять было нечего. Хет не стал даже скафандр надевать, да и сил натягивать его не было. Он подполз к шлюзу и, упираясь острыми коленями в металл, повис на рычаге всем телом.