– Чтобы их потаскали в детскую комнату милиции, чтобы к ним домой вломилась ювеналка. Чтобы не посадили, так хоть говном обмазали. Пишите сразу в ООН, ваша жалоба дерьма не стоит.

Человек запыхтел, выкатил глаза, подергал собственный мятый жилет за лацканы, отряхнул колени, еще раз подивившись, насколько лучше вычищены туфли оппонента. Выпрямился, плюнул на гравийную дорожку – и молча заторопился из парка вон.

Лощеный выключил мерзкую ухмылку, погасил издевательский взгляд, зевнул и сел на соседнюю лавку, откуда часы различались получше. Когда стрелки на них почти состворились в положении “без четверти девять”, из галереи Дворца Пионеров, бывшего поместья графов Румянцевых, повалила толпа детишек. Петр Васильевич ухватил взглядом снежно-белые дочкины волосы. На всякий пожарный нашел глазами удаляющегося жалобщика – тот не проявлял желания вернуться, и скоро исчез в белой арке парадного входа.

– Девки раздетые не нравятся ему, надо же… Наверное, лет сто, как не давали… – Петр Васильевич развернулся к подбежавшей Снежане и выкинул работу из головы.

– Папа, здравствуй! Угадай, что сегодня случилось?

– И пробовать не стану.

– Приходил Мишка-второгодник. Предсказывал одноклассникам будущее.

Петр Васильевич хмыкнул:

– Сбылось?

Снежана пожала плечиками:

– Доживем до экзамена, увидим… Папа, ты же попрощаться зашел?

– Именно. Командировка на Орбиту, полгода. Завтра уеду до рассвета, ты еще спать будешь… Если Змея встречу, привет передавать или в лицо бить?

Снежана вздрогнула. Помолчала с минуту и попробовала свести к шутке:

– Бить не надо. Лучше притащи мне это чудище косматое для утех любовных.

Петр Васильевич вздрогнул. Дочка фыркнула:

– Ну, тогда сложным путем.

Огляделась и попросила заговорщицким тоном:

– А привези мне, батюшка, из-за моря цветочек аленький!

Тут уже Петр Васильевич оттаял достаточно, чтобы продолжить модную в сезоне шутку:

– У меня еще за траву-мураву взыскание не снято.