– Что?!

– Не слышишь?!

Артем наконец доковылял. Нахмурился. Что еще?!

Из машины, изнутри что-то… Что-то…

Он ошалело оглянулся на сталкера, прыгнул на переднее сиденье, трясущимися руками мимо кнопок стал искать: как тут погромче?!

– Это диск твой?! Издеваешься, сука?!

– Дебил! – смеялся, заглядывая внутрь через открытое окно, Савелий. – Продиджей от Ледигаги отличить не можешь?!

Из колонок лилась музыка.

Негромкая, нечеткая, спутанная с шипением – и непохожая совсем на ту музыку, которую Артему приходилось слушать в метро. Не гитара, не разбитое пианино, не заунывные басовитые гимны о Дне победы; какие-то смешные кривляния, а не музыка – но бойкие, заводные, живые. Хотелось пританцовывать под эту песню. А поверх шло знакомое: фффффшшшшхххх… Это радио было, а не диск. Точно радио. Музыка! Не позывные, а музыка! Люди где-то музыку слушают! И ставят! Не говорят: мы тут выжили кое-как, а вы там выжили? А ставят музыку, чтобы другие люди под нее танцевали.

– Что это? – спросил Артем.

– Это, блядь, радио! – объяснил ему Савелий.

– А какой город?

– А хер знает, какой!

Артем вжал кнопку, поменять частоту. Вдруг еще где есть?

И сразу настроился. Сразу же настроился. Через секунду!

– Прием-прием! Это Петербург, это Петербург…

Тут нельзя было ответить, так что Артем сразу погнал вперед. Что-то на неизвестном языке закурлыкало, таком, будто человек грибов в рот напихал и говорить пытается.

– Английский! – пихнул его в простреленное плечо Савелий. – Английский, ты сечешь?! Даже эти суки уцелели!

Кхххххх…

– Бехлин… Бехлин…