— Да я смотрю ты умнеешь на глазах! — хлопнул себя по коленям император. — А чтобы я окончательно мог убедиться в твоей лояльности, ты прямо сейчас напишешь обязательство о сотрудничестве с тайной канцелярией вон тому хорошо тебе знакомому человеку по фамилии Пафнутьев. Да погоди ты крылами махать! — Император заметил, как дёрнулся патриарх. — Помни о родственниках, и о том, что с ними может сделать молодое «исчадие ада». Так как, ты напишешь бумажулю, Святослав?

— Напишу, — опять буркнул тот. — Ты, Коля, просто не оставляешь мне выбора!

— А ты, когда писать будешь, исходи из всего того, что вы проповедуете другим, мол, возлюби ближнего своего, не навреди, не лги и так далее. Борислав, — император повернулся к графу, — тащи бумагу и на себя тоже не забудь — обязательство за компанию с братцем накропаешь.

Дождавшись, когда патриарх с графом под диктовку напишут требуемое, а Пафнутьев аккуратно сложит листы и уберёт во внутренний карман пиджака, император удовлетворённо улыбнулся:

— Ну вот, а вы боялись! Дальше вдумчивой беседой с вами двумя займутся Владимир, Николай и Виталий Борисович, а мы, с Александром и Алексеем вас, пожалуй, покинем. И напоследок, Святослав, я уполномочиваю Володю решить с тобой вопрос виры, которую ты с родом Карамзиных должен роду Романовых.

— Какая ещё вира? — подскочил тот.

— Тебе любимый братец объяснит, — бросил император, который с удивлением наблюдал, как его внук снимает со стены портрет Святослава. — Алексей, это-то тебе на хрена?

— Законный трофей! — растянулся в улыбке тот и прижал к себе портрет ещё крепче. — В винном погребе повешу, где ему самое место. — Молодой человек с презрением глянул на Святослава.

* * *

Когда император, цесаревич и великий князь Алексей Александрович вышли на крыльцо особняка Карамзиных, молодой человек сунул ничего не понимающему деду портрет, а сам схватил отца за плечо:

— Всё, больше не могу, батарейки сели…

Он побледнел, закатил глаза и начал медленно оседать на мрамор, которым было выложено крыльцо. Царевич подхватил сына и растеряно уставился на отца. Тот вздохнул:

— Александр Николаевич, за проявленную халатную беспечность в деле воспитания сына, приведшую к регулярному непредсказуемому и неконтролируемому поведению последнего, ты подлежишь аресту и помещаешься в Бутырку. Это же касается самого Алексея, а также князя Пожарского и дружков твоих, Белобородова с Кузьминым. Ваше поведение будет рассмотрено на совете рода. Александр, мне дворцовых вызывать?

— Не надо, ваше императорское величество. Разрешите самостоятельно проследовать к месту заключения?