На центральной улице, среди сотен перепуганных людей, они столкнулись с Бонапартом и Годзиллой. Уже издали заметив своего босса, коренастый итальянец и великан-африканец тотчас бросились ему навстречу, ударами кулаков расталкивая в стороны плотную толпу. Когда они оказались рядом, первым заговорил Бонапарт. Указав рукой в сторону откуда слышались выстрелы, он почему-то усмехнулся, показав два ряда своих превосходных, белых зубов.

— Ну и заварушку они нам здесь устроили. Город окружён со всех сторон плотным кольцом и наружу уже больше нет выхода.

— Кто атакующие?

— Кочевники. По видимому, они хотят просто ограбить Новый Рим, а затем сжечь его дотла.

— Босс, — неожиданно в разговор вступил, стоявший в стороне, Годзилла, — Нам нужно поскорей уходить отсюда. Другой такой возможности может больше и не появиться.

— Если ты только знаешь, как нам выбраться из этой чёртовой мышеловки?

— Я не знаю, но вот Бонапарт говорил, что у него есть какой то план.

— Что ты ещё там надумал?

Син Тай резко обернулся и, схватив итальянца за плечо, посмотрел прямо в его хитрые, пронырливые глаза.

— Рядом с вокзалом я видел несколько тележек торговцев. Нужно воспользоваться одной из них, пока это не сделали другие.

— Тогда, чего мы ждём?

Путь до вокзала занял у них минут десять. Большинство тележек, как и предполагалось, было уже угнано, но последняя, наиболее массивная и прочная, а к тому же ещё и вооружённая тяжёлым, фаталокским пулемётом, по прежнему продолжала стоять на железнодорожной перроне. Увидев её, Син Тай вдруг резко остановился и со злобой сжал кулаки.

— Чтобы сдвинуть её с места, понадобиться не меньше десяти человек.

— Насчёт этого можете не волноваться, босс, — Годзилла первым вскочил в тележку и его огромные, мускулистые руки с силой схватились за рычаг, — Если понадобиться — я буду крутить за семерых.

Вслед за ним внутрь тотчас забрались его приятели и один только Безымянный, в последний момент зачем-то остановился и, обернувшись назад, задумчиво посмотрел куда то за горизонт. Небо затягивала чёрная пелена дыма. В северной части города уже горели, подожжённые кочевниками, хлопковые склады и жилые дома. Он так и простоял бы, возможно, ещё некоторое время, но тут из оцепенения его вывел громкий голос Бонапарта:

— Я понимаю, приятель, что вид пылающего города иногда может завораживать, но поверь мне — это удовольствие не стоит того, чтобы отдавать за него свою жизнь. Впрочем, если хочешь — можешь оставаться.

Второй раз повторять уже не пришлось. Ещё через мгновение все четверо уже сидели на своих местах и изо всех сил вращали рычаги, приводящие в движение их тяжёлую, стальную повозку. На внушительной скорости они мчались вдоль оживлённых улиц и перепуганные горожане на железнодорожном полотне едва успевали разбегаться в стороны, освобождая им путь. А за спиной теперь уже всё отчётливее и отчётливее слышались выстрелы и ржание лошадей. Судя по всему, кочевники, к тому времени, уже захватили центральную часть города.