— Да. В то время, когда великий улей был всего лишь деревушкой на берегу океана Темпест. Именно эти мужчины и женщины заложили храм.

Я приближаю к гудящему стазисному полю, защищающему древний документ, облаченную в перчатку руку. Пергамент, должно быть, был редкостью и роскошью для первых колонистов, судя по тому, что джунгли находились очень далеко отсюда. Вот почему они писали свои достижения на полотняной бумаге.

Тысячи лет назад имперские земледельцы ходили здесь по пепельной почве и заложили первый камень того, что превратится в величайшую базилику, вместилище чаяний целого города. Их дела помнятся даже спустя тысячелетия, и все могут видеть следы этих дел.

— Ты кажешься задумчивым, — говорит она мне.

— Что это за книга?

— Журнал судна под названием «Стойкость Истины». Это был грузовой корабль с колонистами, который привез их в Хельсрич. Эти четыре колонны являются генератором пустотного щита, который защищает фолиант. Это главный алтарь. Именно здесь, среди самых драгоценных реликвий, проводятся службы.

Я смотрю на потемневшие от времени, загибающиеся страницы книги. А потом еще раз на страницы знамени.

В конце концов надеваю шлем, окутывая свои чувства избирательной сеткой визора и звуковым фильтром.

— Благодарю, настоятельница. Я ценю то, что ты показала мне.

— Можно ждать и других твоих братьев, Астартес?

На мгновение я думаю о Юризиане, который ведет Ординатус Армагеддон один. «Оберон» не укомплектован экипажем, работает на минимальной мощности и фактически будет бесполезен, даже если прибудет.

— Да, еще один. Он возвращается, чтобы присоединиться к нам в битве.

— Тогда приветствую тебя в храме Вознесения Императора, реклюзиарх. Как ты планируешь защищать это святое место?

— Мы уже прошли стадию отступлений, Синдал. Больше никакой тактики, никаких планов и длинных речей для поддержки слабых сердец и тех, кто страшится смерти. Я собираюсь убивать, пока сам не буду убит, — это все, что остается.

Реклюзиарх и настоятельница обернулись при стуке в дверь.

Моргнув, Гримальд кликнул по руне, чтобы оживить вокс-каналы, но ни один из братьев не добивался его внимания.

Настоятельница Синдал махнула рукой в великодушном жесте, словно тут стояла толпа, которую нужно было поразить:

— Входите!

Большие металлические створки на тяжелых шарнирах с грохотом отворились. За ними стояли восемь мужчин. Каждый из них был выпачкан кровью, сажей и машинным маслом. С непринужденным мастерством людей, хорошо знакомых с оружием, они держали в руках лазганы, и на всех, кроме двоих, были испачканные синие спецовки докеров. Один был в рясе, но не голубого и кремового цветов служителей храма.