Тут уже и Юрка. Вот он как всегда не замолкает.

– А что обедать-то будет? Или натощак пойдём?

– Будем, будем, – почему-то уверен Каштенков, – а то начнётся буран да война – когда поедим ещё.

– Хорошо бы, – говорит радист Селиванов из первого взвода.

Саблин смотрит на этих людей и удивляется, всегда удивлялся, особенно перед боем, вот сидят, разговаривают об обеде, а кто-то из них не вернётся живым из боя, кого-то изувечит так, что он месяцами буде плавать в биованне, а потом заново будет учиться ходить, говорить, даже есть. И никто из них не трясётся, не болтает без конца, не затыкаясь ни на минуту, не смеётся истерически, не бегает в сортир, не лезет к другим с задушевными разговорами и воспоминаниями. А бой-то будет тяжёлый, может, самый тяжёлый в их жизни.

Прибежал молодой поварёнок и крикнул:

– Вторая рота, обедать.

Казаки головы подняли, смотрят на него, и ни один даже слова ему не сказал. Усмехаются только.

– Казаки, вторая рота тут? – Кричит поварёнок, вытягивает тонкую шею, ищет вторую роту.

– Балда, – отвечает ему Юрка, – второй роты тут нет.

– А где же они? – Удивляется парень.

– Вам, наверное, не известно, рядовой, – назидательно говорит ему Колышев, – что в казачьих частях нет рот, а есть сотни.

– Ах, да, – догадывается молодой солдатик. – Вторая сотня, обедать.

Колышев поднимается:

– Господа казаки, пойдёмте обедать.

Столовая защищена брезентом, иначе ветер нанёс бы в пищу песка.

Тут не только казаки, тут ещё и сапёры, человек пятьдесят. С ними казакам идти в бой.

Только взяли еду, только расселись, не успели начать, как пришёл майор, с ним сотник Короткович и ещё один лейтенант. Опять приволокли планшет, ставят его. Опять что-то объяснять собираются.

Каштенков схватил ложку и, не дожидаясь, пока офицеры начнут, стал есть кукурузную кашу. Юрка, что сидел рядом, схватил его за руку и чуть не силой вырвал у пулемётчика ложку.