– Ненавидел, – признает Томас. – Когда-то мне казалось, что я ненавижу всех. Абсолютно всех людей на Земле. В том числе и себя самого. Именно поэтому я оказался здесь.

– Не такие уж мы все и плохие, – говорит Клаудия.

– Вовсе нет. Но – как бы ни было смешно – мне потребовалось оставить все позади, прежде чем я смог понять это. – Томас ненадолго умолкает. – Дело в том, что я помнил всегда только плохое. Я вычеркивал все хорошее, как будто этого никогда не было в моей жизни. Но хорошее было во всем. Во всех. Я просто не умел замечать этого.

– Даже в тот день в кинотеатре? – спрашивает Клаудия.

«Еще день, но небо уже темно-синего цвета, и полная луна висит низко над горизонтом поверх черных крыш.

– Как монетка в десять пенсов, – говорит отец.

Томас закрывает один глаз и заключает диск луны между большим и указательным пальцем.

– Я поймал ее, папа! Я поймал луну!

– Положи ее себе в карман, сынок, – говорит отец. – Никогда не знаешь, когда это может тебе понадобиться. Пойдем, пойдем, наконец-то можно зайти внутрь».

– Да, – говорит Томас. – Даже в тот день в кинотеатре.

Они сидят молча некоторое время, отводя глаза, когда их взгляды встречаются. В конце концов Томас спрашивает:

– А какая музыка вам вообще нравится?

Клаудия пожимает плечами.

– Ну, всякая. То, что играет на радио. Честно говоря, я не очень разбираюсь в музыке. – Она делает паузу и добавляет: – Почему бы вам не просветить меня в этом?

Томас кивает.

– Хорошая идея. – Он выключает саундтрек из «Звездных войн» и принимается прокручивать свою музыкальную библиотеку. – Как насчет того, чтобы начать с Боуи?

Когда начинает звучать музыка, Томас смотрит в иллюминатор на Землю, ставшую теперь размером с десятипенсовую монетку. Он закрывает один глаз и, заключив ее между большим и указательным пальцем, словно забирает ее из темноты.

– Что вы делаете? – озадаченно спрашивает Клаудия, улыбаясь.

– Я взял с собой Землю и всех, кто на ней, – мягко говорит Томас.

Он кладет эту воображаемую Землю в свой нагрудный карман, поближе к сердцу.