* * *

Географически, Стиллвелл-авеню находилось не так, чтоб очень далеко от Дувр-стрит, но принадлежащему к верхнему слою среднего класса Алику, улица казалось более чужой и враждебной, чем поверхность дальних планет.

Они без труда нашли дом, в котором Риек Паттерсон снимала несколько комнат — он был единственным освещенным зданием среди множество заброшенных и недостроенных высоток. При их появлении, населяющие его жители отступали в тень, словно боящиеся дневного света крысы.

При виде их Алик недовольно поморщился — конечно, нападение на вооруженного полицейского и ФБРовца будет последней глупостью, которую они совершили в своей никчемной жизни, но кто знает, какие безумные мысли роятся в их, заполненных синтетическим нейрохимическим дерьмом? Особенно, если учесть, на каких развалюхах они проводят синтез?

Колеанна Паттерсон не спала. Обычно Алик воспринимал это как признак вины — человек с чистой совестью не будет бодрствовать в три тридцать ночи — но, колыбелька, с двухмесячным младенцем в её руках свидетельствовала в её защиту. Колеанна выглядела эмоционально и физически истощенной — словно не спала полгода, прорыдав большую часть этого времени. В её крошечной квартирке был беспорядок, дополненный запахами несвежей еды и вонью от ядовитых подгузников.

— Что вам еще от меня нужно? — закричала она, увидев их в дверях и даже не удосужившись проверить их полномочия.

— Хотим сообщить вам о том, что Перегрин Лексли, вместе со своей бандой погибли сегодня вечером.

Женщина обреченно застонала, рухнув в большое кресло с порванной и грязной обшивкой. Малыш, которого она укачивала, проснулся, взвыв как маленький баньши. К концерту тут-же присоединился сосед снизу, стучащий по потолку и кричащий, чтоб ему дали хоть немного поспать!

— Мне нужно ваше содействие, — сказал он, дождавшись когда какофония пойдет на спад.

— Я ничего не знаю! Сколько, черт возьми, мне нужно повторить это, чтоб до вас дошло!

— Я не работаю на полицию Нью-Йорка, я сотрудник ФБР.

— В сортах полицаев не разбираюсь, — отмахнулась женщина.

— А зря, — улыбнулся Алик, — у меня гораздо больше рычагов влияния, чем у детектива Саловица.

Нарочито понурившийся Саловиц угрюмо кивнул, незаметно показывая Алику большой палец в знак одобрения.

— Я ничего не знаю, — повторила она, словно эта мантра была способна исправить все проблемы в её жизни.

Алик заколебался. Было очевидно, что любое, даже самое крохотное давление с его стороны приведет к тому, что женщина упадет на пол, свернувшись в позе зародыша — более плотно, чем даже в материнской утробе — и он не добьется от неё столь нужных ему сведений.