Он увидел ее лицо, как будто она была рядом. Ни одна женщина не сделала для Ианты больше, чем Евгения, и все же оно, ее лицо, всегда обещало что-то еще. Он любил эту тайну. Любил и боялся, чувствуя, что раскроется она не благодаря ему… Что с нею случится, с его царицей? Чего ждут ее сумрачные глаза? Если новый олуди превосходит ее, он ее убьет… Не в этом ли тайна?..

Он остановился в Претсе, городке на границе провинций Ферут и Готанор. Ехать в Киару не было смысла. Если Алекос ударит, то очень скоро. Мужчины на землях, через которые шло войско, приветствовали его с оружием в руках и кричали, что готовы сражаться. Женщины стояли у обочин молчаливые, размышляя о том, что им предстоит скоро, — грабежи, насилие, пожары… Но никто не бежал, не пытался спрятаться от надвигающейся войны. Иантийцы — не крусы!

В Претсе уже ждали члены Совета. Евгении с ними не было — она находилась у Фарады. Узнав об отъезде Эрии, дикари как с цепи сорвались: целыми армиями на лодочных флотилиях переплывали реку, нападали на гарнизоны и селения. Помощник Рашарада, исполнявший его обязанности, носился по побережью, отражая набеги, и царица поспешила ему на помощь. Хален не стал посылать за ней. Пускай она олуди, пускай владеет мечом, но она его жена, и чем дальше она от Гетты сейчас, тем лучше.

Очень скоро в Претс одна за другой пришли две печальные новости. Когда крусы сдали Рос-Теору, царица Райхана покончила с собой, приняв яд. А через несколько дней нашли мертвым и наследника. Решили, что он тоже отравился. Алекос со своим ближайшим окружением накануне его гибели находился не в городе — будто бы специально, чтобы его не обвинили в этом убийстве. Он велел с почестями похоронить обоих и поселился в Шурнапале, в доме Джаваля.

— Я подготовил план обороны, — деловито сказал Маталан, разворачивая карту и придавливая ее к столу книгами.

Городской глава отдал Совету в распоряжение здание управы. Совет собрался в кабинете, сдвинув несколько столов, за которыми в другие дни работали клерки. Хален уселся в жесткое кресло, баюкал раненную левую руку. Он запретил Венгесе себя сопровождать — тот едва держался на ногах от слабости. Напротив сел Нисий. Его лицо было оживленным, даже веселым. Больше всего его сейчас волновало, скоро ли приедет жена. Лунда оказалась упрямой и своевольной. Забеременев, она отказалась переезжать в столицу, поближе к олуди, несмотря на все уговоры Евгении. За что и поплатилась: узнав, что муж отправляется на войну, она так переволновалась, что потеряла своего первенца. Но даже это не заставило Нисия вернуться. Он был молод и, похоже, не осознавал всей серьезности положения… А может быть, подумал Хален, он так же, как многие воины, все еще не верит, что Ианте пришел конец. Для него эта война — лишь череда битв, в которых он доказывает свою доблесть. Жаль, очень жаль, что у Нисия все еще нет сына!