Пламя, охватившее меня, внезапно погасло. Зато вспыхнул Застрельщик. Загорелся, как пионерский костер, политый бензином. Я почувствовал жар за несколько шагов, прикрыв лицо изуродованной рукой. Крик мага разнесся над всей округой. Кольцо огня, сдерживающее нас, дрогнуло и опало.

Застрельщик катался по земле, вопя от боли. Он не мог унять созданное, пусть и самим собой, пламя. Которое, кстати, теперь усилилось многократно. Месть воина работала именно так. Стихийная магия не могла унять руническую, потому что их природа была разной.

Я видел, как за считанные секунды обугливаются волосы на голове у Застрельщика. Они превратились в маленькую черную шапку, словно нахлобученную на затылок. Лопнули от высокой температуры глаза, растекаясь по обугленному лицу и почти сразу запекаясь. Кровь сочилась из ушей и носа. А убийца все не прогорал.

Лишь когда он упал на колени и грохнулся головой вниз, меня словно отпустило. И я сделал несколько шагов вперед. Нет, не с целью сбежать, сил на это не было никаких. Больше всего я боялся, что сейчас потеряю сознание и не приду в себя. Это было бы чрезвычайно обидно. Именно теперь, когда все кончено. Нет, нельзя, попросту нельзя.

Я не добрел — дополз на правой руке и ватных ногах до догорающего Застрельщика. Его толстое тело приобрело черный, смертельный оттенок. Оно смердело, вызывая липкий пот и сильную тошноту. Однако я уже нацелился на перстень.

Большой изумруд на нем, наверное, и есть кристалл, до камня душ он все-таки не дотягивал. Само кольцо выглядело очень старым, даже слегка грубоватым. Рука задрожала, но все же потянулась к нему.

Это было мерзко. Но вышло бы глупее, оставь я настолько сильный артефакт на теле трупа. Прошли времена, когда людей хоронили с конями, мечами и золотом. Я даже удивился своей прагматичности. Сердце еще бешено колотилось, истерзанное тело било в набат и подавало всевозможные сигналы мозгу о своем состоянии, а единственная относительно целая рука уже тянулась к добыче.

Дотронувшись до обугленных пальцев, я отдернул руку. Не просто горячие, раскаленные до самых костей. Однако стоило тронуть то, что осталось от дяди Вани, произошло странное. Застрельщик издал пугающий булькающий звук, рот с расползающейся кожей приоткрылся, а черные пальцы вцепились в руку. Пустые глазницы уставились на меня, словно убийца еще мог что-то видеть.

Боль пронзила конечность. Но это было не только и не столько огонь. Сила, изливающаяся из Застрельщика, захлестнула меня. Она оказалась дикой, необузданной, враждебной. И пыталась подчинить, а не усилить.