– Обидно, – с акцентом обиженно отрезал Эвгенис, скрестив руки на груди.
– Да ничего, – пожал плечами Мечеслав и прислонился к стене спиной. – Они если и будут искать как следует, то тут найдут еще нескоро. А потом… потом да, надо будет уезжать ему. Так где ты, говоришь, услышал про это?
Эвгенис, глядя на разговаривающих торговцев, испытывал за себя какую-то непонятную гордость. С одной стороны, он был нахлебником и язык знал довольно-таки паршиво, но с другой стороны, он уже мог понимать общий смысл разговора. Также помогал и факт того, что эсторийский был в некотором смысле схож с русским, а литера (чаще всего торговцы называли буквы именно так) “Абиф”, по факту, была обыкновенной буквой “А”.
– Так… – вздохнул Казимир и сел на кровать, подперев голову обеими руками. – Это было… Лазарь-Семертвац, северная граница. Я сидел в харчевне с парой галстуков, и они как бы невзначай упомянули, что ищут незарегистрированного мага, который открыл портал рядом с Олифом.
– Так, погоди! – резко прервал его Мечеслав, уперев руки в бока и нахмурившись. – А причем тут Эвгенис? Он сам клянется, что про магию никогда не слышал даже, чего уж говорить о порталах.
– А при том, Мечеслав, что к северо-востоку от Олифа я его и нашел. Под деревом лежал, умирал, и одет был странно. Ты тут связи не видишь?
– Вижу, не дурак. Но если так, то ты напрасно так спешил. Поди, отдохни, поешь и выспись, Казя, ты бледный как смерть и трясешься как тростинка.
Казимир кивнул и слабо улыбнулся. Уже когда он подходил к двери, Мечеслав остановил его:
– А насчет этого я спрошу у старого друга. Он из галстуков, но ему можно верить. Ну, иди, иди!
Казимир снова кивнул и открыл скрипучую деревянную дверь. Печать на ней тут же испарилась, оповещая о том, что заклинание спало, но теперь оно и не было нужно.
– Эй, obcymestec! Ну-ка, дай написать, – обратился старый торговец к Эвгенису, и тот, кивнув, тут же убрал со стола несколько книг и карты, оставив лишь чернильницу с пером и чистую бумагу. – Так-так…
Мечеслав обмакнул перо в чернила, капнул на губку-промокашку и, положив на лист папье-маше для удобства, начал выводить витиеватые, округлые буквы: