– Владыку защищают сами боги, – когда Юма произнес эти слова, из-под уродливой маски вырвался какой-то звук, напоминавший смешок. – Но разговор о другом. Я понимаю, зачем вы сотворили все вышеперечисленное, хоть мне и сложно принять подобные поступки, какую бы выгоду они не сулили. Однако если вас не затруднит, ответьте мне вот на какой вопрос: в ходе своего расследования я наткнулся на спаленную дотла хижину, в которой обнаружил обугленные останки целой семьи.

      Главу семейства, его супругу и их малолетних детей, старший из которых только-только встретил четвертую весну. Как я понимаю, несчастных убили именно вы. Но я до сих пор ломаю голову – зачем? Вряд ли бедняки, кое-как выживающие за счет собирания ягод и корней, представляли для вас хоть какой-то интерес. Не думаю также, что они могли быть причастны к Ордену. Так какова причина столь внезапной и необузданной жестокости?

     – Так и быть, я отвечу на твой вопрос, червь. Ведь воля умирающего – закон. Ты хочешь знать, зачем мне понадобилось тратить время на подобных вшей? У меня не было причины. Я оборвал их жизни, потому что мог. И даже так я сделал им одолжение. Лучше сдохнуть, чем влачить столь жалкое существование. Я утолил твое любопытство?

     – О, – произнес Сато и сжал рукоять так сильно, что его костяшки побелели. – Вполне. Теперь все встало на свои места. Благодарю вас и предлагаю перейти к кульминации нашей встречи.

     – Вы и впрямь думаете, что мы сумеем его одолеть? – шепнул Кенджи.

     – Знаешь, я бы ответил тебе кое-какой притчей, но на нее, увы, нет времени, – быстро ответил Сато. – Поэтому просто повторю слова одного моего приятеля – попрошайки по профессии и философа по велению души. Посыл, впрочем, один и тот же, пускай и чуть разнится по форме. «Даже усохший стебель может потянуться к солнцу. Особенно если хорошенько сбавить его бражкой».