Мысли эти он, впрочем, оставил при себе. А Клета впечатлило тогда совсем не это.

   – Не знаю, что тебе по этому поводу сказать, - пoморщился Блак. – Всё нормально, насколько это может быть нормально в такой истории. А у тебя что, осадка не осталось совсем?

   – Наоборот, всё это очень грустно, - спокойно отозвался Кириан. – Но мне проще, я старуху почти не знал. И Отоком никогда не интересовался. Как думаешь,то, что он рассказал, поможет закрыть разлом? Не с помощью вот этого, а вообще.

   – Допросим Касадру, всё выясним и доложим наверх, – отмахнулся Блак.

   – Доложим всё? – спросил помощник с нажимом.

   – По обстоятельствам, - легко развеял его опасения шериф. - Есть что-нибудь интереснoе? - обернулся он, чтобы при естественном свете осмотреть место преступления.

   Он прекрасно понимал, что имел в виду Кир и что его беспокоило. Откровения Отока о Разломе могли многое изменить. Новость о том, что души солдат, погибших в той войне, оказались привязаны к этой аномалии, здорово встряхнёт весь лепесток и наверняка заденет соседний. Известие о предательстве в верхах, о котором и без того говорили некоторые поклонники Отока, всколыхнулo бы очень многое. А уж если схема ритуала окажется рабочей….

   Впрочем, нет, Блак не подозревал всерьёз, что кто-то там, наверху, примет сейчас решение стереть с лица мира какой-нибудь некрупный город, чтобы проверить теорию практикой. В конце концов, железной гарантии результата никто не даст, риск слишком велик, а сейчас – не послевоенные времена.

   А еще существовала одна «маленькая» деталь. Творец. Наказывая своих детей за жестокость и постоянные войны и отказываясь устранять последствия, вряд ли он предполагал именно такое искупление. Вряд ли исправить человеческую ошибку, повлекшую такие жертвы, можно ещё большими жертвами. Оставалось надеяться, что в парламенте это тоже понимают.

   В остальном же…

   Кирово «всё это грустно» исчерпывающе описывало ситуацию, но совершенно не отражало настроения и состояния Блака. А было ему противно до тошноты и настолько же обидно. От всего. От того, как выглядела душа Отока, от того, где и как вынуждены существовать души погибших в той войне людей. От того, что генерал взял на себя вину тогда и едва не совершил сейчас ещё одну большую ошибку, будучи при этом – отчасти – правым. Блак понимал его логику и мотивы, понимал, что в такой ситуации Оток и не мог думать иначе: когда ты уже мёртв, смерть вряд ли способна тронуть или напугать. И от этого тоже было противно. Потому что стоило бы испытывать праведное негодование, потому что oдержимый пытался убить уйму людей, но – не получалось.