— Скажешь что на прощание?
— Ага, внимай мне. — судья подался вперёд, почти касаясь дула лбом. — Мне очень жаль, что наш разговор заканчивается вот так…
Рука Хораса змеёю метнулась вперёд. Жидкость янтарным веером ударила по лицу Келли. Глаза главы клана будто воспламенились. Забыв снять пистолет с предохранителя, он силился нажать курок. Несмотря на острую боль, от неожиданности Гай не издал ни звука, только набирая в легкие воздух для гневного вопля. Пелена перед глазами меняла очертания окружающих предметов: Келли видел белое лицо Лича, которое как-то оплыло, изменилось. Поняв, наконец, почему пистолет до сих пор не выстрелил, и, вспомнив о существовании второй руки, Гай щёлкнул предохранителем, но пистолет тут же с металлическим лязганьем вылетел у него из рук. Тотчас что-то тяжёлое (точь-в-точь мраморная пепельница, вроде той, что стояла на журнальном столике) врезалось в нос Келли, ломая кости и сворачивая набок хрящи. Кровь ручьём хлынула по лицу, а глава клана, будто испытывая приступ астмы, хрипя, откатился назад в своём кресле. Размазывая кровь вперемешку с соплями, всё ещё не в состоянии сфокусировать взгляд, он недоумевал, как такой хлипкий старикашка (он ведь и в лучшие годы был самым слабым в компании), так виртуозно исполнил этот трюк с пепельницей…
Внимание Рахима Малика было приковано к разделу подержанных авто, поэтому, он не сразу понял, что сзади что-то происходит. Нет, не выстрелы, не крики, но какая-то возня заставила повернуться к столу, за которым босс принимал своего кореша, и… оторопело застыть на месте. Мистер Гай Келли громко стонал, скрючившись в своём роскошном кресле. Руками он прикрывал лицо, яркая алая кровь, стекая из-под пальцев, капала на халат. А другой старик, странный гость, едва переставлявший ноги, куда-то исчез. Нет, из комнаты он не выходил, но, тем не менее…
Какое-то движение за спиной. Малик начал поворачиваться, одновременно пытаясь вытащить рацию из нагрудного кармана. Слишком медленно. Что-то приблизилось и схватило за горло тонкой стальной нитью, чуть повыше кадыка. Рахим забыл о рации и вообще обо всём на свете. В голове остались лишь эта самая воображаемая нить, боль и страх. Он, крупный и довольно быстрый мужчина, пытался бороться. Он кричал сам себе, что может, что сзади стоит едва живой старик, который просто не способен его, Малика, задушить. Всё было напрасно. Как ни бился, как ни силился он отвести от горла проклятую удавку, получить хоть малейший зазор, через который кислород прорвётся в горящие лёгкие, он только впустую расходовал последние крупицы энергии, так и не сумев себе помочь. Багровая дымка перед глазами сменилась фиолетовой пеленой, которую тут же накрыла черная вуаль…