При виде Эндрю человек привстал на руках, как спринтер, готовящийся бежать самую важную в жизни стометровку. В тот же миг, Каннингем понял, что́ не так в Рахиме Малике: он просто не был Маликом. Вздёргивая автомат, Эндрю раскрыл рот для того, чтобы отменить свою прошлую команду, но слова вернулись в глотку, забитые чем-то острым, с металлическим привкусом. Боль длилась долю секунды, а потом все невысказанные вопросы покинули Каннингема вместе с последним выдохом. Не успел он опуститься на мягчайший ковёр, как все оставшиеся охранники, осознали, что на самом деле, вопреки словам того, кто походил на Малика, ужас покинул кабинет Келли…
02/03/2014, 10.03
«Эх, Барри, Барри, голова твоя дубовая! Ну вот какого же беса ты не слинял вчера? Ехал бы сейчас куда хотел, забыв о существовании всех Келли вкупе со всеми Каванах…» Резник и вправду был сердит на себя. Случись такая возможность, он бы охотно намылил себе рожу. Может, попробовать? Представив себе такую сцену, Барри невольно усмехнулся. Потом в очередной раз открыл дверь из будки охраны, вышел на порог и прислушался. Ничего. Уже почти пять минут ничего. Барри вытер испарину со лба и снова начал прикидывать свои шансы.
Когда судья Лич только появился на экране монитора, тревожная сигнализация в голове Резника сработала в первый раз. После того, как Малик увёл сэра Хораса, сигнализация успокоилась, и Барри уже подумал, что в этот раз чувство надвигающейся опасности обмануло его, что ещё есть время для осуществления побега в намеченный срок. Так продолжалось минут двадцать, а потом началось то, из-за чего Барри не находил себе места в маленькой будке охраны.
Поднялась непонятная суета. Из особняка выскочил Эндрю Каннингем и свистнул двум ребятам, что околачивались у ворот гаража. Те заскочили в дом, и наступила кратковременная тишина. Обеспокоенный, Резник набрал номер Марка Горовица, дежурившего где-то в доме. Тот ответил не то после седьмого, не то после восьмого гудка. Голос был раздражённым и немного… испуганным, что ли? На заднем плане слышались громкие возгласы и гулкие удары.
— Да? Ну, чего? Барри, говори быстро!
— Ох, Марк, я просто хотел узнать, что там у вас стряслось. Извини, правда, я не хотел отвлекать.
Тон Горовица немного смягчился, однако испуг никуда не делся:
— Ну да, я понял. Вообще ничего не поймём. Старик заперся с этим своим приятелем, которого сам клял последними словами… И что-то у них там происходит — хрен поймешь, короче. Барри, мне, правда, некогда… Мы сейчас дверь ломаем, как бы не опоздать…