— Вам не понравится ответ.

— Я постараюсь воспринять любое объяснение, если оно будет логичным, — надеясь, что не услышит обвинений Тэйки, заверил Эстас.

Кэйтлин, настоявшая на том, чтобы перейти к камину, была права. Ее подробный и обстоятельный ответ нравиться не мог никак, и обсуждать такое в постели точно не следовало.

Рассказ о шамане, долгие годы жившем в лесу недалеко от Хомлена, напоминание о том, что Тэйка сбежала из дома в последнюю ночь старого года, когда потустороннее было еще сильно. Кэйтлин передала содержание подслушанного разговора, объяснила, какая опасность грозит дочери. Беда, которую Эстас никак не мог отвести или хотя бы уменьшить…

Утешало лишь то, что жена к этому моменту уже выяснила, с чем имеет дело, и знала, как можно ему противостоять. Отчасти Эстас был Кэйтлин благодарен за то, что она поделилась выводами и подозрениями только теперь, когда уже нашла решение. Но отчасти сожалел, что жена не доверилась ему раньше, хотя и понимал, что вряд ли смог бы трезво оценить ее слова.

— Ваша астенская знакомая подчеркнула, что влиять на эмоции могут только северяне, а играть на гуцинь — только мэдлэгч, — смотревшая в глаза мужу Кэйтлин выглядела закономерно мрачной. — Шаман-северянин пытался поссорить нас с вами, чтобы в борьбе с ним я осталась без поддержки, чтобы лишилась вашего доверия. Каганатский дар Тэйки бьется с захватчиком, поэтому девочка попросила гуцинь. Инструмент подпитывает ее дар, оттого у нее появились силы спорить с шаманом.

Эстас, хмуро молчавший последние несколько минут, кивнул:

— Да, гуцинь у нее поет. Думаете, ее чутье подсказало ей название инструмента?

— Уверена, что это так. Дар сам научил ее играть, она ведь не нуждалась в ваших объяснениях.

Надолго повисла тишина. Эстас пытался осмыслить свалившиеся на него лавиной сведения. Все теперь казалось цельным полотном, готовой картиной, в которой каждой странности находилось объяснение. Даже показавшемуся нелепым оправданию Тэйки, которая утверждала, что не помнила, как разбивала шарики. Осознание силы шамана, способного надолго подчинить себе и разум, и тело девочки, ужасало.

— Вы ведь не думаете, что это россказни злобной мачехи, так? — осторожно спросила Кэйтлин, глядя на мужа чуть исподлобья.

— Нет-нет, что вы! — горячо откликнулся он. — Я вижу, как вы относитесь к дочери, как меняется ее отношение. Я верю вам и буду всячески помогать. Отправлю человека за мэтром, пошлю гонца в Астенс за зельем от отравления и травами, если нужно что-то. Я пойду с вами в рощу, помогу обезвредить тотемы.