применение, а за пределами возможного опыта вообще не может быть никаких априорных

синтетических основоположений. Поэтому уместно выразить эту мысль так: чистые

категории, без формальных условий чувственности, имеют только трансцендентальное

значение, но не имеют никакого трансцендентального применения, потому что такое

применение само по себе невозможно, так как чистым категориям недостает условий, необходимых для применения (в суждениях), а именно формальных условий подведения

какого-нибудь возможного (angeblichen) предмета под эти понятия. Следовательно, так как

эти понятия (взятые лишь как чистые категории) не должны иметь эмпирического и не

могут иметь трансцендентального применения, то они вообще не имеют никакого

применения, если их обособить от всякой чувственности, иными словами, их нельзя

применить ни к какому возможному (angeblichen) предмету. Строго говоря, категории суть

лишь чистые формы применения рассудка в отношении предметов вообще и мышления, хотя посредством одних лишь категорий нельзя ни мыслить, ни определить какой бы то ни

было объект.

Здесь в основе лежит иллюзия, которой очень трудно избежать. По своему происхождению

категории не зависят от чувственности в отличие от форм созерцания, пространства и

времени; поэтому нам кажется, что категории допускают применение, выходящее за

пределы всех предметов чувств. Но с другой стороны, они суть не более как формы

мышления, содержащие в себе лишь логическую способность a priori объединять в одно

сознание многообразное, данное в созерцании, и поэтому если отнять у них единственно

возможный для нас способ созерцания, то они могут иметь еще меньше значения, чем

чистые чувственные формы, посредством которых по крайней мере дается объект, между