— Все, Лаура. В душ! — командует он, когда я облизываю губы и тянусь за поцелуем.

— Или?

— Или я не выдержу, а тебе в ближайшие сутки лучше воздержаться от такого рода упражнений.

— Сутки… — Я прищуриваюсь. — Ладно, сутки я выдержу.

Торн качает головой, потом откидывает покрывало.

— Если бы мне кто-то сказал, что вот эта женщина…

— Вот эта женщина — что?

— Еще и настолько сексуальная.

Я смеюсь. Он поднимается подхватывает меня на руки, и я вижу несколько пятнышек на белом. От этого к щекам приливает кровь, и я закусываю губу.

— Так что бы ты сделал? — спрашиваю я, когда он ставит меня в душевую кабину.

— Не представляю.

Торн избавляется от джемпера и щурится, когда я медленно завожу руки за спину, чтобы избавиться от верха белья. Трусики остались где-то там, если честно, я даже не представляю, где, потому что не помню, как он стягивал их с меня. Зато помню много всего остального, и в этом состоит особая трудность, потому что стоять рядом с ним в душевой кабине — то еще искушение.

— Где ты научился кататься?

Подношу ладонь к панели, и дозатор щедро выдает порцию геля на одноразовую мочалку.

— Здесь, разумеется. Учился с детства.

— Ты любишь лыжи? — улыбаюсь, когда он перехватывает у меня мочалку и скользит ей по моим плечам.

— Это обязательная дисциплина в военном образовании. Мы живем среди заснеженных вершин, Лаура, и ситуация может сложиться всякая. Поэтому сегодня я шел вне соревнований.

Я поворачиваюсь к нему:

— То есть я стащила кубок победителя и вручила его тебе?

Торн хмыкает, проводя мочалкой по моему бедру. Чуть резче, как мне кажется, чем собирался изначально, а я вспоминаю, кто стал победителем. Не совсем то, о чем стоит говорить сейчас.