Он словно сошедшая лавина обрушился на меня в пустоши, и я до сих пор как под этой лавиной.

— Помимо особенностей вашего малыша или малышки, — все-таки возвращается к разговору Халлоран, — существует еще его право на ребенка, и все это в принципе преодолимо. Но не без потерь.

— Что значит — не без потерь? — интересуюсь я.

— Это значит, что я мог бы — с учетом уже вашей особенности — объявить себя вашим наставником и взять под свою защиту. В этом случае ферн Ландерстерг будет иметь дело уже со мной, но это — международный конфликт. Учитывая его настрой, в котором я только что имел возможность убедиться лично, это будет не просто международный конфликт, а война.

Да, не думала я в свой двадцать один год, что когда-нибудь стану причиной войны между Ферверном и Аронгарой. Проблема в том, что я не хочу ею становиться — я никогда не жила в войне, и жить в ней не хочу. Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Не хочу, чтобы из-за меня разрушались дома. Драконы, да я даже представить не могу, во что это может вылиться сейчас — с ультрасовременными технологиями.

— Подводя итог вашей пламенной речи, — я понимаю, что не должна злиться на него, но я злюсь. Видимо, Халлорану сейчас достается за все и за всех, кому не досталось в процессе, — я делаю вывод, что вы выдадите меня ему. Я правильно поняла?

— Есть еще один выход, Лаура.

— Какой?

— Вы можете умереть.

Да, это определенно выход. Был бы выход: Лауры нет, нет и проблем, но даже тут есть проблема — я не хочу умирать. Не хочу больше играть в эти набловы игры, и что — даже если на минутку представить, что я могла бы согласиться — как он это вообще себе представляет?

— У вас есть жена, местр Халлоран, — говорю я. — Как вы думаете, как бы она отреагировала на новость о том, что вы мертвы?

— Моя жена — это совершенно другое дело, — его голос становится холодным, но мне плевать. Пусть он хоть весь запас лимонада со льдом выпьет из своего гигантского председательского холодильника, на меня это больше не действует.

— Правда? Ну в таком случае, кто там у вас еще есть? Брат, кажется? Как думаете, он будет счастлив, если узнает о том, что вас нет? — Мне не просто хочется орать, мне хочется швырнуть в него штативом с проводами, а после добавить аппаратурой. — Может, в вашем высоком политическом мире такое в порядке вещей — а может, вы такое уже проворачивали, а? Но я никогда. Никому. Из своих близких — пусть даже останется всего один человек в этом мире, которому я дорога, не позволю это испытать. Так что можете идти со своим предложением туда, откуда пришли. Ясно?