— Но почему… Почему вы тогда не воспользовались священным оружием нашей семьи?

— Все очень просто, — продолжил Ричард. — Я никогда не мог совладать с зачарованным оружием. Собственно, как и несколько предыдущих поколений. Но ты… Ты очень похож на нашего основателя, Люмуса. Он был тем еще мастером в этом деле. Вот и получилось, что на твой зов оно откликнулось охотнее, чем в нашем с Марией случае…

Принц подошел к стене и возложил копье на пустующее место. Древко его налилось ярким светом и вновь источало тепло.

— Ланслайт, верно? Так оно называется.

Мужчина улыбчиво кивнул.

— Знаешь… А ты дал достойный отпор Мистэго.

Брови парня приподнялись от сказанного отцом.

— Как долго ты наблюдаешь за мной? — поинтересовался он.

— С того самого дня. Я видел твои страдания, переживания. Чувствовал на себе всю ту боль одиночества, которую ты испытал. Но ничем не мог помочь. Нам не разрешается этого делать, — с тяжестью ответил отец.

— Хм… Неужели Деус решил сделать исключение?

— Можно и так сказать. Впрочем, когда ты окажешься там, то сам все поймешь. А пока… Не торопись на тот свет. У тебя все только начало получаться. То, что тогда говорила мать…

— Я помню, — перебил его принц. — Я пытался выполнить то, о чем она просила, но… Это не всегда получалось сделать.

Родитель переменился в лице. Он долго не мог собраться с мыслями и перебороть свои страхи. Ощутив, что его время на исходе, Ричард отважился открыться сыну.

— Все мы допускаем ошибки. Когда-то я хотел оградить тебя от магии и битв, от всех обязанностей, связанных с этим миром. Хотел, чтобы ты был королем и продолжил род Люмийских, но уже без этого груза… Но… Я ошибался в тебе. Не верил, что из тебя может получиться отличный боец. Мать бы тобой гордилась.

Люмийский-младший подошел к своему отцу и заглянул в его карие глаза.

— Тебе не за что извиняться, — сказал он. — Да, мне было тяжело без вас. Я скитался по миру, учился выживать и получать желаемое. Смог свыкнуться с презренными взглядами и недоверием людей, которые по сей день считают, что это я вас убил. Но… Я ни на кого не таю обиды. Вы вложили в меня все самое светлое, что у вас было, и пожертвовали собой, чтобы я продолжал жить дальше. И это я ценю больше, чем что-либо в этом мире.

Ричард крепко обнял сына, и тот ощутил это. Отец больше не казался Мироэну призраком. Скорее, наоборот — он был живее всех живых. С того самого момента, как герой остался один, его перестало посещать это дивное чувство. Ему давно не было так тепло от родительской любви.

Когда король исчез, Мироэн продолжал неподвижно стоять, раздумывая о том, как бы сложилась его жизнь, если бы не события того дня.