Я смотрела на него так, словно впервые видела.

— Ты…

— Ты моя собственность, которая отнеслась к своему хозяину без уважения. Когда я говорил, что способен на что угодно, какая часть «что угодно» была тебе непонятна? Садись и ешь, иначе это «что угодно» станет ещё неприятнее.

— Словно ты пытаешься разжечь во мне ненависть каждый раз, когда я начинаю видеть в тебе что-то светлое, — с горечью сказала я. — Если бы ты был мерзавцем всё время, было бы намного легче.

Тень вскинул бровь:

— То есть это мне должно быть жаль, что я усложняю твою жизнь, а не наоборот? Как интересно.

Я прикрыла глаза. Конте. Я увижу Конте. Всё остальное неважно.

— Ты выбрала, — утвердительно сказал Тень, когда я села на циновки напротив него.

Я посмотрела ему в глаза.

— Да.

— Что ты выбрала?

— Второе, — ровным голосом произнесла я.

Тень прикрыл глаза.

— Хорошо.

— Это всё, что ты можешь мне сказать? «Хорошо»?

— Я хотел узнать, как далеко ты можешь зайти ради Конте. — Тень с отрешённым видом положил два тонких ломтика ветчины на поджаренный хлеб, словно это было всё, что его волновало. — Потому что если ты готова стоять голой под ударами плети всего лишь ради возможности увидеть его на пару мгновений, то это значит, что он схватится за любой сколь угодно мизерный шанс, чтобы выбраться на свободу и обнять тебя. Забудь о порке и о заднем дворе. У тебя ещё восемь минут.

Я застыла, наполовину откусив от своей порции поджаренного хлеба с маслом.

— Ты… больше не хочешь меня выпороть?

Тень хмыкнул:

— О, поверь, желание никуда не делось. Но в отличие от тебя, я не потакаю своим низменным инстинктам каждый раз, когда мне это вздумается.