Следую за ней, едва уловимо ведёт рукой, чтобы опустился рядом. Сажусь.

Вода слегка расступается, вижу всплывающий гребень и два радужных глаза. На несколько мгновений тону в них, ощущаю себя вывернутым на изнанку, досмотренным и почему- то обёрнутым теплом. Не могу сообразить, не могу прийти в себя. Оно уже не кажется мне таким страшным, чужеродным, как чучело в музее.

Да и вообще, вдруг озознаю, ч о это же ребенок, совсем малыш. Почему-то хочется схватить, прижать к себе, совсем не свойственный мне порыв. Как ему здесь жутко, должно быть, одному, в полутьме.

Вдруг накатывает такая тоска, надежда — ощущаю весь спектр эмоций, совсем человеческих, хоть и переданных не языком. Неожиданно для себя протягиваю руки, и оно забирается ко мне на колени, осторожно свешивает шипастый хвост, обнимает шею подобием рук.

Тёплые кожистые чешуйки переливаются в неверном свете, я сразу же становлюсь мокрым, но на секунду кажется, что обратно в эту теменьи одиночество ни за что не отпущу.

— Он? — спрашиваю, наконец собравшись с мыслями.

— Его родитель. Не знаю, как я не повредилась рассудком, когда его убивали. Видимо, слишком сильно оказались взаимосвязаны.

У их цивилизации вообще были совершенно иные взаимодействия — общее ментальное поле, полная открытость. Без человеческой подлости и жестокости.

Именно мы научили их воевать.

Молчу, пытаюсь осознать услышанное. Келла поднимает руку, проводит по влажной голове, ласково треплет гребень. Осознаю внезапно, насколько за эти мгновения всё переменилось.

Полностью. Абсолютно. Навсегда. — Именно отсюда все их технологии несмешения — осознающее себя сознание в потоке других сознаний должно научиться отделяться, отгораживаться. Не смешиваться, оставаться индивидуальностью. Тогда, почти двадцать лет назад, я пообещала себе и… себе.

Что всё изменю. Главы всегда держали их в столице, под куполом. Рядом. Но тогда, перед вступлением в Альянс, сочли, что они — слишком серьёзная опасность, доказательства вины наших предков, угроза укладу Тарина. И начали истреблять те несколько

Десятков, которые еще оставались. Мне удалось спрятать малыша, да, к сожалению, растут они смишком медленно — он сейчас примерно на половине роста, еще лет через двадцать станет взрослым, сможет себя отделить от другого малыша. У них нет деления на полы. Точнее, у них несколько способов размножения, семейный в том числе, двое могут зачать ребенка. Но эволюция позаботилась и об отсутствии партнера.

Похоже, они несколько раз находились на грани вымирания. Как и сейчас… Двадцать лет в этом кошмаре!