– Идем, Лю Си, – скомандовал мятежник и, ухватив лисицу за запястье, поволок за собой к единственной палатке, имевшейся в лагере повстанцев.

Женщина покорно шла следом, но по сторонам нелюдскими светлыми глазищами так и зыркала. Фань поежился под таким взглядом и жалобно пробухтел:

– Братец Синь, а братец Синь! А это, выходит, та самая лисица? Ну из-за которой бешеный пес Сян Юн городишко пожег? А зачем она брату Лю? От нее ж беды одни! Не, я понимаю – небесная дева, оно и полезно, и благородно, а тут-то – лиса! Хулидзын! Мало того что несчастья приносит, так она ж у него весь ян высосет! Братец Синь, что ж теперь…

– Хоть ты заткнись! – простонал Цзи Синь, которого перекосило уже от одной мысли, что хулидзын «высосет ян». И как именно станет высасывать. – Надо подумать… Подумать надо!

За братом Лю и прежде водились поступки неожиданные и безрассудные, но такое! То есть, пока они с Фанем в поте лица собирали разбежавшихся крестьян и спасали продовольствие, этот бабник с хулидзын развлекался! Да и ладно бы просто нарвал, как говорится, персиков в садах наслаждения, так нет же! В лагерь ее приволок!

– Падение морали нам обеспечено, – веско обронил Цзи Синь, в задумчивости прохаживаясь между кострами, котлами, лежанками и стойками с оружием.

– А… это самое… он же с ней… того, да? – Великан Фань Куай, вынужденный семенить, чтобы подстроиться под шаги конфуцианца, тревожно причитал и заглядывал в лицо мудрому братцу. – А она его теперь… того-этого, да?

– Как бы она теперь нас всех не «того-этого»!

– Дык а я о чем! Вот, к примеру, а что эдакая хулидзын кушает? Пшено там али рис ей подавать?

– Сердца она жрет и печень! – Цзи Синь прикрыл глаза ладонью и покачал головой. – Что теперь делать, ума не приложу!

– А… – пробормотал Фань, озабоченный больше проблемой питания небесной лисы, нежели самим фактом ее присутствия в армии повстанцев. – Стал быть, на охоту мне теперь?

– Иди уже, иди! – отмахнулся стратег, и братец Фань послушно отошел, а вскоре и вовсе куда-то пропал. А Цзи Синь остался наедине с невеселыми мыслями и большой беловолосой проблемой.

– М-да… – протянула Люся, оглядываясь. Палатка, куда привел ее Лю, отличалась запредельным аскетизмом. Кроме циновки, тигриной шкуры и пары кувшинов интерьер оживлял грубо сколоченный низенький столик, тушечница, распялка для доспехов, седло и уздечка. – Бедненько. Но чистенько. Кто у тебя прибирает?

– Да прибился тут один паренек, Люй Ши его зовут, он и за Верным приглядывает… – Лю отвечал рассеянно, все еще недовольный тем приемом, что оказали им соратники. – Еще познакомишься. Будь уверена, Лю Си: любой, кто косо на тебя глянет…