— Невозможно…

— Возможно! Только вдумайся какой срок! Им не располагают ни маги, ни люди, ни другие существа этого мира, но сурт по праву считаются вымершим видом. Мне рассказывали, что на этих птиц охотились. Существовало поверье, что, если съесть её сердца, срок жизни увеличится в три раза. Поэтому птиц истребили.

Этцель скептически нахмурился.

— И ты хочешь съесть её сердца?

— Нет, конечно. Очевидно, что люди заблуждались. Ты ведь не слышал, чтобы кто-то прожил дольше естественно срока? Съев их, не обретёшь долголетие, но если такое сердце пересадить…

— Невозможно! — Мужчина окончательно отпрянул.

— Невозможно для людей, но Шархадарт занимаются таким постоянно. Сшивают тела, наделают их душой, скрещивают виды. Я научилась кое-чему у них.

— Это вздор!

Энэйн склонила голову в бок.

— Ты перестал мне верить?

— Не перестал, но это совсем не походе на правду. Пересадить сердце! Даже с помощью магии эта задача не выполнима.

— Мой юный несмышлёный друг… — сказала девушка с укором и закрыла сумку. — А как же я? Как же десятки шрамов на моём теле? Меня сшили, Этцель. Я ведь никогда не рождалась.

От этих слов мужчине стало не по себе, но он попытался не выдать нахлынувшего ужаса. Энэйн заметила его пристальный сомневающийся взгляд, и снисходительно улыбнулась.

— Ты собираешься таскать это яйцо, чтобы заполучить сердца? Пройдёт ведь много времени прежде, чем птица вырастет.

— Рождение сурт отличается от рождения других птиц. Плод развивается в яйце до тех пор, пока не станет взрослой особью, и яйцо растёт вместе с ним. Когда настанет время вылупиться, я буду готова.

— К чему?

— К тому, чтобы сделать операцию.

Этцель собирался что-то сказать, но Гелата вдруг проснулась.

***