Всеволод Алферов Ковер с обезьянками

Всеволод Алферов

Ковер с обезьянками

— Десять ставров за все, — сказал, как плюнул, старый Пе́трас. — И ни одним больше, слышишь?

Квади́м только хохотнул. Десяти монет хватит на пару дней, да и то — если есть в самых дешевых тавернах. Ему нужны сотни. Сотни! Если не хочет оказаться на улице. В любом случае, предложение курам на смех, даже подсчитывать нечего.

Старьевщик хмуро смотрел, как веселится Квадим, а потом взял абрикос и впился в него зубами.

— Полторы сотни, — отсмеялся падальщик.

Горсть предметов, о которых они спорили, лежала на засаленной тряпице. Медный браслет, дюжина эмалевых пуговиц, грубоватый, но добротный нож, а еще — размокший от влаги кошель с тиснением. Все со скал Пана́йона, куда море частенько выбрасывает обломки.

— Все вы, копченые, безумцы и воры. Ты что, смеешься надо мной?

— Посмотри еще раз, почтенный Петрас, — падальщик выжал всю вежливость, на какую был способен. — Это вещи Рассветных королевств, там среди лесов стоят крепости, а правят закованные в броню военные вожди. Их корабли что, часто заплывают во Внутреннее море? Кто еще такое принесет?

— Мне-то что с того? — старьевщик прищурился. — Грубая поделка, вот что я скажу.

— А ты разыщи не обычного покупателя. Ищи коллекционера.

— Тридцать.

— Сотня, — парировал Квадим.

Он спорил, а между тем поглядывал вглубь лавки. Всем известно, что старый Петрас только сидит при входе, по-настоящему же делом правит его супружница, Сесме́я.

— Ты мозгами-то пораскинь! — продолжил Квадим. — Не сбудешь старье, а найдешь настоящего покупателя, среди купцов или даже старых семей.

В лавке раздался скрип стула, и падальщик добавил в голос меда. Сесмея выплыла из темени, как кит, запеленатый в грубый коричневый хитон. Медные булавки на плечах едва удерживали туго натянутую ткань.

— Тут вот, на браслете, — заливался Квадим, — видишь лицо в нимбе? Это тамошний бог. И надпись. Буквы Рассветных королевств!

— Точно ребенок накарябал, — проворчал старьевщик, но толстуха уже отобрала у него браслет.

Падальщик понял, что в этот раз победил.