Он думает, что видит ее во сне? Тогда ей будет легче сделать то, что задумала. Вряд ли бы он согласился на ее решение.

— Да. — Она заставила себя улыбнуться в ответ. — Снова…

Он бессильно наклонил голову к плечу:

— Пришла меня мучить. Даже во сне не могу получить тебя.

— Теперь я буду твоей.

На шее, возле воротника рубашки, она разглядела жуткого вида раны. Как будто кто-то содрал куски кожи, посыпав открытое мясо серым пеплом.

Он покачал головой:

— Нет, ты никогда не будешь принадлежать мне… Я не знаю, как тебе понравиться…

Пальцы дрожали. Рука казалась бесполезной одеревеневшей конечностью весом с тонну.

Марина с трудом подняла ее и потянулась к Дагмару. Закрыв глаза, она коснулась его холодной, влажной от пота кожи. Щетина кольнула пальцы, и тут же шрам на щеке обожгло болью. Казалось, что ее голова объята огнем.

Марина сжала зубы, лишь бы не закричать. На глазах выступили слезы, но она заставила себя терпеть.

Шрам пульсировал. Казалось, что зажившие части кожи вновь расползаются в разные стороны, не желая срастаться.

Она не знала, как выдержать эту боль.

Единственным выходом казалось прижаться к губам Дагмара и забыться в его поцелуе.

Марина придвинулась еще ближе и коснулась шершавых губ. Солоновата кровь была словно обезболивающим.

Огненная пульсация в шраме начала утихать, и получилось сделать вдох.

Она неумело касалась губ Дагмара, впервые даря ему поцелуй по собственной воле. Поцелуй, который он, возможно, никогда не запомнит.

Его губы замедленно отвечали. Непонятно как постепенно перехватывая инициативу.

Поцелуй становился все более глубоким и отчаянным, словно Дагмар просыпался и напитывался силой. Он жадно обхватывал ее губы своими, тяжело дыша и хрипло постанывая. Звуки их поцелуев звучали оглушительно громко в давящей тишине.

Марина с трудом отстранилась, чувствуя появившийся в воздухе запах влажного леса. Дагмар смотрел на нее в упор, и его глаза больше не были тусклыми. К ним возвращался медово-карий оттенок, присущий ему одному.