— Не буду лгать, — продолжил Киэнн, обретая некоторую, хотя пока и весьма шаткую почву под ногами: — по сути, я прошу каждого из вас принести себя в жертву. Как бы быстры, осторожны и удачливы мы не были, многие расстанутся со своими жизнями. Да, у вас свои счета с Аинэке, у меня — свои. И мне бы ничего не стоило воззвать к тому лучшему (или худшему), что есть в каждом из вас: жажде мести. Но местью слишком трудно насладиться, будучи мертвым. Поэтому я прошу вас подумать о другом: о своем праве быть живыми по-настоящему. Не прячась в тенях так, словно вы и впрямь лишь тени мертвецов, а открыто, наслаждаясь жизнью. Случилось так, что я не могу даровать вам это право — у меня его тоже нет. А потому мы может только украсть или, если хотите, отвоевать его. Я знаю, это звучит странно: быть готовым умереть ради права выжить, но поверьте мне — даже если я не тот, кому можно доверять, в этот раз, прошу вас, поверьте! — ныне дело обстоит именно так. И никак иначе.

Пока ответом ему служила гробовая тишина. На секунду Киэнн даже усомнился, что они все еще тут. Но нет, они ждали. Ждали продолжения, ждали чего-то большего. А запас его красноречия начал определенно иссякать.

— По названной мной причине, — решил, за неимением лучших альтернатив, переходить к сути он, — у нас есть хоть и небольшой, но все же шанс добраться до королевы раньше, чем она положит нас всех. И если нам удастся это сделать, постарайтесь просто обездвижить ее. Только обездвижить — вы знаете, что убивать ее нельзя. Хотя бы до тех пор, пока я не совершу подмену. Кстати, мне понадобится помощь с ритуалом, потому что… — Киэнн смущенно улыбнулся, хотя, наверное, этого никто не мог видеть, — на самом деле я вовсе не так хорош в магии, как то пытаюсь показать. Когда же мы закончим, вы получите новую королеву и сможете делать все, что пожелаете с прежней. Равно как и со своими жизнями.

Похоже, даже такое «щедрое» обещание воодушевило далеко не всех. Услышанное переваривали. Медленно, как заглоченную целиком лягушку. Еще бы! Им обещали жизнь, а предлагают почти верную смерть. И сомнительную «потеху» в случае маловероятного успеха. Но, даже если исключить все прочие доводы, отказаться уплатить долг — клеймо позора и злой рок, который будет преследовать тебя до самого края грядущей гибели. Радуйся, сукин сын! Загнал стадо в ловушку!

— А почему ты сам не возьмешь Глейп-ниэр? — Чей-то высокий и чистый голос внезапно задал тот самый вопрос, на который Киэнну по-прежнему очень не хотелось отвечать. И которого он, признаться, не слишком ожидал. Не потому, что вопрос этот был таким уж непредсказуемым или, скажем, напрочь лишенным определенной логики — вовсе нет! Однако, как ему казалось, на их месте все же стоило промолчать и не подавать бывшему хозяину дурных идей.