— Все улажено, господин Молинаро? — подобострастно поинтересовался он. — У вас нет претензий к городским властям? Я полагаю, господин Гильоше объяснил все доходчиво и привел нужные доказательства…

— Да, да, все в порядке, — нетерпеливо прервал его Максимилиан. — Я могу забрать ее?

— Конечно, конечно, — засуетился полицейский. — Как видите, госпоже Вик не на что жаловаться. Вы не в обиде на нас, госпожа Вик? Вот ваша сумочка. Мы нашли ее в лечебнице и вернули в целости и сохранности со всем содержимым. Книга, карандаш, кошелек… все на месте, до единого кронодора. И бумажечка… хм, какое интересный рисуночек, похоже на план лабиринта… что это?

Аннет выхватила из пухлых рук схему, что нарисовал Лазурный поэт, сунула в сумку и, не оглядываясь, пошла к выходу.

— Приятного пути в столицу! Приезжайте к нам еще! — крикнул в спину Пендельфедер.

Когда вышли на улицу, Аннет зажмурилась от яркого света и сладко потянулась. Утро было прекрасное, теплое. Жизнь налаживалась.

Хрупкое состояние покоя было прервано неожиданным образом. Драматически взмахнув полами черного плаща, из-за угла выскочил городской механик.

— Дорогая Аннет, что случилось?! — взволнованно вопросил он, трепетно касаясь ее плеча бледными пальцами. — До меня дошли странные слухи. Будто вы хулиганили ночью в заброшенной лечебнице, избили Петра, выломали часть стены… и Корабль-в-бутылке… тоже ваших рук дело?

— Все враки, — отрезала Аннет. Максимилиан уставился на механика тяжелым немигающим взглядом.

Ангренаж не смутился. Он лихорадочно провел ладонью по шевелюре, облизал губы и твердо произнес:

— Мне нужно с вами поговорить, Аннет.

Покосился на насупившегося Максимилиана и с вызовом добавил:

— Наедине. Вы должны узнать кое-что, перед тем как уедете. Это вопрос жизни и смерти.

— Что такое? — заинтересовалась Аннет.

— Выкладывайте сейчас и в моем присутствии, — потребовал Максимилиан. — У сотрудников фирмы «Раритеты Молинаро» не может быть тайн от своего начальства.

— Прошу извинить меня, — склонил голову Ангренаж. — но, по моему скромному мнению, ваша бесцеремонность переходит все границы, любезный господин Молинаро.

— Не стоит извиняться, Ангренаж. Плевать мне на ваше скромное мнение.

Максимилиан схватил Аннет за локоть и увел прочь. Девушка обернулась и увидела, как Карл подает ей таинственные знаки. Механик трагически задрал брови, сложил руки у сердца, словно собирался спеть арию, затем схватил себя за горло. Подмигнул, сложил пальцы щепотью, покрутил рукой в воздухе и кивнул в сторону переулка, где стоял «Заводной купидон».