Аннет скоро выдохлась. Сердце бешено стучало, по спине струился пот.

Максимилиан подпрыгивал, элегантно выпрямив спину, согнув руки в локтях и сжав кулаки, словно разминался перед схваткой на ринге. Он порхал как бабочка и был готов жалить как оса. Смотреть на него было одно удовольствие. Впрочем, какое тут может быть удовольствие, когда твои ноги вот-вот останутся на полу?!

— Ты отлично справляешься, — сказал он жизнерадостным голосом. — Вспомни, как в детстве ты прыгала через скакалку.

— Это… было… сто лет назад! — пропыхтела Аннет. — Еще чуть-чуть, и мне конец. Та дверь закрыта, нам не выбраться!

— Пять с четвертью.

— Что?

— На часах на брелоке пять с четвертью. Нам нужно встать на нужные плиты. Я встану на цифру пять, и ты на цифру три. Вперед!

И они поскакали в разные стороны. Максимилиан — легко, словно пританцовывая, а Аннет — как цыпленок, решивший научиться летать. Она помогала себе руками, старалась не упускать из виду смертельные лезвия. Пряди падали на исходящее жаром лицо и мешали, в легких кололо, мышцы на ногах налились свинцовой тяжестью.

Наконец, она ступила на плитку с цифрой три, но тут же подпрыгнула, чтобы избежать прикосновения лезвия.

— Аннет, стой! Стой! Не двигайся! — прокричал Максимилиан. Он был в двух минутных делениях от цифры пять, а стрелка неслась в его сторону. Вторая была совсем близко от ног Аннет. Вот она уже промчалась над единицей, миновала двойку, и когда до ног Аннет оставалось одно минутное деление, она не выдержала, взвизгнула и подскочила. Стрелка чиркнула и срезала набойку на каблуке.

— Стой! Не двигайся! — грозно повторил Максимилиан. — Мы должны оставаться на плитках одновременно!

Стрелки описали круг, Максимилиан подпрыгнул и встал по стойке «смирно». Аннет зажмурила глаза, чтобы не видеть, как приближается лезвие. Она даже не пыталась призвать талант репликатора, чтобы вывести часы из строя: войти в транс в этот момент и разобраться с механизмом было все равно, что качаться на качелях и пытаться вышивать, не исколов пальцы.

Она закусила губу и старалась не думать о своих красивых лодыжках, на которые, возможно, ей больше никогда не придется натягивать шелковые чулочки, потому что ее ноги ниже колена скоро останутся лежать на этом полу, вымощенном белой плиткой.

Тиканье оборвалось, а потом раздался скрип. Аннет разлепила веки. Стрелки застыли, обе двери в круглом помещении гостеприимно распахнулись.

— Ну вот и все, — сказал Максимилиан. — Ты сильно запыхалась. Когда вернемся в столицу, отправишься в гимнастический зал госпожи Лорелеи. Занятия четыре… нет, шесть раз в неделю, каждое утро пробежка в центральном парке. И каждое утро буду будить тебя на рассвете, заставлять делать зарядку и обтирать ледяной водой.