Когда мясо сварится, то сойдет с костей само. Таштарагис отдаст его стервятникам. Он не побрезговал бы съесть и сам... ну по крайней мере быка... но не был уверен, что вообще теперь может есть.

Великан-мертвец потеребил голые ребра. Тринадцать лет он уже ходит по свету в таком виде. Ему еще ни разу не хотелось есть. Раньше-то у него и рта не было, но теперь он появился... ан есть по-прежнему не хочется.

Наверное, и не надо больше.

Пока варились трупы, Таштарагис создал новые доспехи. Сотворил из нетающего льда, наморозил собственным дыханием. Это заняло долгие часы, но латы получились на диво прочные. Даже лучше, чем прежде, со странным огнистым переливом... не сила ли это Сарегремозиса?..

Таштарагис проверил. Он попробовал дохнуть иначе, чем прежде. Не смертным хладом, а ревущим пламенем, что исторгают Огненные Быки.

И вышло!.. У него вышло!.. Он словно стал хримтурсом и муспеллом в одном лице! Владыкой льда и пламени!

Воистину он теперь сильнейший из всех.

Ради этого стоило даже умереть. Стоило тысячу лет провести в Шиассе. Ведь теперь он, Таштарагис, почти что живой бог! Новый, не знающий себе равных властелин всей Великании... всего этого мира!..

Из булькающего котла донесся рев и вместе с ним – вой. Таштарагис резко обернулся.

Что, что это?!

Огонь залило водой. Котел затрясся, как сумасшедший. И над его краем появилась голова – круглоликая, окаймленная золотыми косами.

Она как будто светилась изнутри.

Таштарагис не был дураком. Его можно было назвать злобным, подлым, жестоким, каким угодно – но уж точно не глупым. Он сразу же понял, что случилось, с первого же взгляда.

Богорождение.

И не просто богорождение, а богорождение его злейшего врага. Той, кого он убил зверским способом, а потом еще и надругался над трупом.

Грандида еще не успела выйти из котла – а Таштарагис уже исчез. Схватил свой ледяной меч и убежал так быстро, что в воздухе остался вакуумный след.

Но юная богиня не стала его преследовать. Она помогала выбираться из котла светящемуся зверю... у того уже отрастала новая голова.

К тому же ей не было больше дела до всякой чепухи.

- Беги-беги, Таштарагис, - молвила она, вырастая до небес. – От себя не убежишь. Прятаться тебе вечно по зловонным углам. Быть ничтожней ничтожного. Никто в этом мире не помянет тебя добрым словом.

Вся Великания узрела сейчас Грандиду. Все великаны пали ниц перед новой богиней. А сама Грандида оседлала Сарегремозиса, пустила его вскачь над горами, потом над облаками – а потом вовсе исчезла из виду.