Женщина осторожно свернула ткань:

— Ну что ж… Увлечённым одним делом лучше дружить, не так ли? — «дружелюбность» её тона сравнялась бы со змеиной. — Уверена, смотритель это одобрит. Скажи матери, что встреча не прошла зря — этот месяц фьёрл не переживёт.

— Превосходно, — уже собравшись уйти, девушка вдруг обернулась: — Вы правда видите будущее по волосам?

Вопрос вызвал иронию:

— А ещё по ногтям, слюне и крови, — но согласись, с волосами всё куда эстетичнее. Разве айрины так не умеют?

— Очень немногие.

— Значит, хоть в чём-то я вас превосхожу.

Взгляд девушки выдал презрение:

— Только в том, что касается смерти.

Уже не оглядываясь, она вышла из трактира.

Никто не услышал, как скрипнула дверь — хотя пьянчуге за порогом что-то почудилось… Лёжа у стены, он поморгал, но увидел лишь то, чему не поверил: ему показалось, что захлопали огромные крылья.

***

Над Отлогими холмами медленно разгорался рассвет.

Сумрачные тени, накрывшие долину призрачно-чёрным покрывалом, испуганно уползали, унося ночные шорохи и промозглую тьму. Воздух теплел, пригретый дыханием подступившего утра. В синеве неба ещё тускнели огоньки звёзд, но вершины гор уже тонули в первых рассветных лучах.

Шёл второй месяц лета — благоухал вишней, зеленел боярышником, белел цветками орхидей. Извивы речек бурлили задорно и радостно, неся в своих водах сверкавшую на солнце форель. Волны густой травы шумели между распадками, на лесных прогалинах и в тенистых дубравах стрекотали кузнечики, а вдоль тракта шелестели листвой вековые ивы. Скоро здесь поползут торговые караваны — на северо-восток, везя в приграничный Нардор товары ремесленников и виноделов… А из самого Нардора устремятся повозки, гружёные мёдом, кожей, пушниной и соболиными шкурками, орехами и изысканными домовыми приборами, сотворёнными руками восточных умельцев.