Но это будет потом, а пока на Отлогих холмах наступало утро. Клочья тумана обернулись росой, и выглянувшее из-за гор солнце посеребрило озёра. В Прилесье вышли из домов рыбаки, чтобы проверить поставленные на ночь сети; на Беличий утёс высыпала детвора — посмотреть, ни заплывёт ли в их края речной кит. Переждав безветренную ночь, у Овражьего всхолмья скрипнула мельница, вторя гневному кряканью диких уток.

А потом по траве пронеслись тени.

Устремившись в лес, тени заскользили по соснам. Остались позади Косой тракт, деревенские крыши и запах гари, бежавший из трубы трактира. Крики уток с голосами людей затерялись в лесных звуках — неслаженных и обманчиво мирных.

Где-то над лесом тени остановились.

Верхушки деревьев дрогнули, взмах невидимых крыльев растревожил листву. Олень на лужайке встрепенулся и пугливо заспешил прочь, — а не заспешил бы, увидел бы не только тени; отводом взгляда зверьё не обманешь.

Когда магию убрали, в лесу возник отряд… если можно назвать так четверых взрослых и ребёнка.

— Вот мы и в Нижнем мире, — сказал Джамэй, фьёрл острова Ун-Дай.

Под ним урчал зверь, подобных которому тут не встречали: нечто среднее между огромной лисой, собакой и летучей мышью. Летучей мышью — потому что крылья зверя были перепончатыми; собакой — потому что морда напоминала собачью, с беззаветно преданным взглядом; и, наконец, лисой, потому что у шерсти был оттенок огня, — да и гладкие крылья как будто горели… От их блеска на солнце пришлось бы жмуриться.

Зверокрыл — вот как называли этих существ.

— Найви, проснись, — фьёрл обернулся к своему пассажиру. — Ну же, мы прилетели.

— Мммм… — недовольно отозвались сонным детским голоском.

За фьёрлом сидела девочка, пристёгнутая к нему ремнями: летая с малыми детьми, айрины пристёгивали их к себе.

Остальные уже соскакивали с животных. Приблизившись, Эрайна стала отстёгивать дочь.