— С ней лучше не спорить, — задушевно произнес незнакомец, подходя поближе к оперативнику. — Вздорна до невозможности, настолько же спесива и мстительна. Все бы ничего, но при этом она еще богата и влиятельна, так что приходится мириться с ее недостатками. Никто не завидует ее приживалкам, коих при ней состоит целых трое. Говорят, она третирует бедных девиц неимоверно.

— Да мне без разницы, — передернул плечами Коля, уже сообразивший, что если крикливая тетка и из прошлого, то этот добрый человек наверняка его современник. — Она давным-давно померла, хоть и выглядит как живая. Так что пусть катает свою «телегу» обер-полицмейстеру, меня это не сильно пугает.

— А зря, — улыбнулся мужчина. — Откуда ты знаешь, сыскной дьяк, что тебя будет ждать тогда, когда эти двери откроются? Вдруг на дворе будет стоять начало лета года 1820 от Рождества Христова? Мне-то хоть бы хны с того, а вот что ты станешь делать? Ты же ничего не умеешь, житель нового тысячелетия. Компьютеров здесь нет, интернета тоже, автоматическое оружие пока не изобрели. А здесь еще и жалоба на тебя, причем адресованная не кому-то, а самому…

— Я все понял, — остановил его речи Нифонтов. — Ты хочешь поговорить? Давай, ничего не имею против. Только чур я начинаю вопросы задавать?

— Хорошо, — кивнул мужчина. — Только все же я использую право хозяина, и прежде поинтересуюсь у тебя, как у гостя — не желаешь вина? Винные погреба Рославлевых-Заречных всегда славились, равно как и их кухня, потому могу предложить тебе превосходный «токай». Или желаешь «рейнского» отведать?

Выпить Коле очень хотелось, но он хорошо помнил слова Германа о том, что в таких ситуациях надо рот держать закрытым во всех отношениях — ничего ни есть, не пить и лишнего не болтать.

— Никакого отведать не желаю, — покачал головой юноша. — Я на службе.

Скрипки оркестра в этот момент взвизгнули особенно громко, но следом за этим музыка наконец-то прекратилась. Пары распались, но большинство партнеров далеко друг от друга отходить не стали, как видно, ожидая следующего танца.

— Понимаю, понимаю, — мужчина сочувственно вздохнул. — Ну, была бы честь предложена.

— Галоп! — рявкнул дирижер с балкона, после добавил что-то на французском, взмахнул палочкой, и зал накрыла разухабистая мелодия, под которую разве что только прыгать можно. Собственно, танцоры так и поступили.

— Кстати, в столице данный танец не приветствуется, — сообщил Коле незнакомец. — Да-да. Его находят достаточно распутным и непристойным, государь же ратует за нравственность и чистоту. Но здесь, вдали от двора, в тихой и провинциальной Москве, нравы всегда были попроще.