Он покачал головой.

Кира тихо заплакала.

— Я больше не умею любить. Что до того, насколько она мне дорога — это касается только меня. Другая версия меня её любила. Другая, возможно, когда-нибудь её и получит. Но сейчас мы говорим о вас. О вас и только о вас, миледи Крейн — и об опасности, которая вам угрожает.

— Но Кира Риаз…

— Да, Кира Риаз. — Он вздохнул, массируя переносицу. — Но не будем о ней. Миледи, будем откровенны: сейчас я думаю только о том, что позволит мне свернуть шею моему врагу. Вы знаете, о ком я.

— Знаю, — глухо сказала Вероника. — Так вы не любите её, милорд?

— Самый ценный живой артефакт на свете и девушку, которая меня обожает? Я не причиню ей ни малейшего вреда, и ради вашего же благополучия ожидаю от вас того же.

Кира всхлипнула. Самый ценный живой артефакт на свете.

Так вот кем он её считает? Вещью? Драгоценной вещью?

«Эта девочка драгоценна».

А она. она думала, что он говорил о ней. О её душе.

Глупо. Как же глупо.

Вероника сглотнула.

— Я люблю вас, милорд, — прошептала она. — Я больше не могу без вас. Разрешите мне быть с вами сегодня. Сейчас. Этой ночью, следующей, ещё одной. обещайте, что приедете ко мне. Иначе я не выдержу.

Тёмный Лорд молча покачал головой, не говоря ничего.

А потом вдруг резко полоснул ногтями по запястью, где была скрыта руна, и Кира вскрикнула от внезапной боли: её собственная руна больно ожгла кожу, и связь, секунды назад бывшая чёткой и ясной, враз исчезла.

Остаток дня Кира провела в своей спальне, валяясь на кровати и безучастно повторяя магические формулы и начертание рун. Пустая зубрёжка была немногим лучше слёз, но она была хоть каким-то делом.

Живой артефакт. Тёмный Лорд считал её живым артефактом.

Он не любил её. Всё было ложью.

Часть её хотела взять надёжно спрятанный конверт и отнести обратно. Но у неё не хватило бы сил.