— Вот видишь, мне не больно.
Вот видишь, мне не больно.
Словно повторяла это для того, чтобы самой поверить.
Словно повторяла это для того, чтобы самой поверить.
Пруд затянут ряской, и по его поверхности плавают огромные блюда из листьев кувшинок с фужерами лиловых цветов, и камыш, точно верный страж, скрывает её убежище от посторонних…
Пруд затянут ряской, и по его поверхности плавают огромные блюда из листьев кувшинок с фужерами лиловых цветов, и камыш, точно верный страж, скрывает её убежище от посторонних…
— Мама зовет к ужину…
Мама зовет к ужину…
Она сидит, опустив ноги, и водит палкой по воде.
Она сидит, опустив ноги, и водит палкой по воде.
— Я не хочу есть.
Я не хочу есть.
— Мама расстроится, ты же знаешь.
Мама расстроится, ты же знаешь.
— Уйди, я не хочу тебя видеть! Предатель! Ты бросаешь меня!
Уйди, я не хочу тебя видеть! Предатель! Ты бросаешь меня!
— Послушай, — Рикард садится рядом, — я тебя не бросаю. Я же не навсегда уезжаю. Потом я вернусь и… даже, если хочешь, я женюсь на тебе… при… определённых условиях. И больше не уеду…
Послушай, — Рикард садится рядом, — я тебя не бросаю. Я же не навсегда уезжаю. Потом я вернусь и… даже, если хочешь, я женюсь на тебе… при… определённых условиях. И больше не уеду…
— Женишься на мне? — она поворачивается к нему, и на лице снова лукавая ухмылка. — И мы всегда будем вместе?
Женишься на мне? — она поворачивается к нему, и на лице снова лукавая ухмылка. — И мы всегда будем вместе?