А потом всё погасло…
* * *
Рикард остановил себя неимоверным усилием воли, когда понял, что целует уже её шею и губы скользят ниже, а пальцы стягивают с плеча тонкий шелк рубашки. Он прижал Кэтриону к себе, зарывшись лицом в волосы, вдыхая её запах и чувствуя, что она больше не горит, как факел.
Она обмякла, наконец, в его руках, и прошептала…
— Спасибо…
…и уснула, прижавшись щекой к его плечу.
Он уложил её на подушку, а сам встал и отошел к распахнутому окну.
Пылало лицо, и губы, и сердце стучало, как сумасшедшее. И казалось, он сейчас может сломать руками гранитный подоконник, столько силы было в них, только пальцы всё ещё дрожали.
Он посмотрел вниз, туда, где в темноте шумела река, и на мгновенье представил, что Кэтриона могла бы шагнуть в пропасть, появись он чуть позже.
Наверное, он шагнул бы следом.
Потому что, кажется, сегодня он окончательно потерял себя.
Рикард положил руки на холодный гранит и подставил лицо северному ветру, пытаясь успокоить взбунтовавшееся тело.
Это она. Она. Его Кэти. Сомнений почти не осталось. Но он не понимал только одного — как такое вообще возможно? Она осталась жива в том пожаре? Храмовники увозили только его отца — он видел это, прячась в самшитовом фигурном саду. И если это она — почему она его не помнит? Почему она его не узнает? Она как будто другой человек, но в то же время это она. Она…
—