Она закрыла глаза, прислонившись к двери затылком.
Она проиграла.
И сейчас ей всё равно: Орден, печать, Зверь — всё может катиться к тварям в Дэйю… Завтра. Пусть всё будет завтра… А эта ночь, пусть она будет такой, какой он хочет. Только одна ночь…
Его губы коснулись кожи за ухом, по линии роста волос, и дыхание обожгло, руки легли ей на плечи, скользнули вниз, он подхватил её легко и, посадив на невысокий комод рядом с дверью, смахнул лежавшую там сумку и плед.
Провел ладонью по щеке, по шее вниз, пальцы забрались под рубашку, лаская плечо.
— Кэти…
И снова губы коснулись шеи, она зарылась пальцами в его волосы и, приподняв голову, заглянула в лицо — оно непроницаемо, все эмоции спрятаны, они только в глазах, темных от затопившего их желания, но он все ещё не уверен, что это не игра.
Только это не игра. Больше не игра.
Но он ждал, ждал, когда она сделает первый шаг, когда раскроется и станет совсем беззащитна.
Он поэтому не целует ее в губы, не торопится, едва касаясь, гладит ее лицо тыльной стороной ладони. Скользя пальцами по шее, отбрасывает волосы и припадает губами к маленькой ямке между ключицами, вырывая из её груди глухой стон. Расстегивает верхнюю пуговицу и ещё одну, медленно спускается губами еще ниже, к шелковой кромке корсажа, и замирает там горячим поцелуем. И сердце падает вниз…
Она запрокинула голову, закрыла глаза…
Он шепчет её имя, расстегивая пуговицы рубашки одну за другой, и она распахивается, а его пальцы ласкают спину, забравшись под корсаж, просто гладят кожу под ним неспешно, медленно. Дразнят. И там, где ее касаются его губы и пальцы, расцветают огненные цветы, и кажется, что куски льда откалываются от ее кожи, обнажая оголенные нервы, которые хотят только одного — еще!
Тело пылает от его прикосновений, кружится голова, и всё внутри сплетается в сладкий клубок.