— Я хотел спросить… Ты и правда думала меня забыть? Когда сказала мне это в башне… Ты бы сделала это?

Мир закружился снова. От его голоса, от его близости, от этого шёпота и тепла, которое текло сквозь его ладонь…

— Я не хотела этого… но… Я бы сделала, что угодно, лишь бы тебя спасти! — ответила она тихо. — Даже умерла.

— Иррис, — он прикоснулся щекой к её щеке, и прошептал, обжигая своим дыханием, — Иррис! Если бы ты забыла меня, если бы смогла… поверь, я бы сделал так, чтобы ты всё вспомнила… а если нет, то чтобы узнала и полюбила меня заново. Ещё раз. Я бы не смог уехать. Не смог ждать… Не смог бы жить без тебя. Ни за что. Я не сказал этого тогда, и так боялся, что ты забудешь меня, а я так и не успею этого сказать — я люблю тебя, моя ласточка! Люблю. С той самой встречи на озере, когда ты ранила меня стрелой…

Кажется, в саду были слуги, и, наверное, они смотрели, но ей было всё равно…

Она обняла его порывисто, притянула к себе одной рукой, ещё сильнее, и поцеловала в шею, туда, где остался шрам от той самой стрелы, и ещё раз, и ещё… Целовала, закрыв глаза, касаясь щекой горячей кожи, и положив голову на плечо…

И если это и был танец, то очень странный.

Кажется, они просто стояли, прижавшись, друг к другу, закрыв глаза и впитывая тепло, ощущая дыхание, слыша сердцебиение. Впиваясь руками в ткань одежды, скользя ладонями, переплетая пальцы, как будто узнавая друг друга заново, словно не веря, что всё это правда, и не в силах оторваться, разомкнуть объятья, не в силах даже говорить, только чувствовать, что вот здесь и сейчас они наконец-то вместе.

Он целовал её волосы, что-то шептал, но слова уже были не важны. Важна была лишь радуга во всё небо, ощущение неведомого счастья и полёта. Кружилась голова, и они были больше не здесь…

…а где-то между небом и землёй, вдыхая весь мир полной грудью.

И она почти тонула, дышала тяжело и слышала такое же его дыхание, и жаркий шёпот, её имя, которое он повторял и повторял снова, и его поцелуи, лихорадочные, горячие, страстные, они бросали в бездну, опьяняли и заставляли забыть обо всём на свете.

Она отвечала ему также, прильнув всем телом, обнимая, лаская шею и щёки, и в ответ шепча его имя тогда, когда сама не забывала дышать, не помня о приличии, о слугах, которые наблюдали, потому что всё это было неважно…

Он здесь, он с ней, и больше ничего не нужно…

— Остановись, Иррис, — прошептал он хрипло, — ещё немного — и мы уже не пойдём поздравлять Себастьяна. Мы вообще никуда не уйдём дальше твоей спальни…

Она спрятала лицо у него на груди и сжала его в объятьях так сильно, как только могла. И они стояли так ещё долго, пытаясь успокоить бешено бьющиеся сердца…