Он распахнул двери и направился в другую комнату, где Сулейка уже всё приготовила для проведения ритуала. Открыла окна, расставила жаровни, образовав квадрат, и теперь стояла в центре, раскачиваясь и бормоча молитвы. Пахло сладко и пряно: горячим песком, хвоей, нагретой на солнце, и фруктами. Густой белый дым стелился по полу пушистым ковром и ластился к ногам, словно приглашая ступить на него.
Сираффа достал тонкий изогнутый нож, на лезвие которого были нанесены старинные руны, и, войдя в центр квадрата, встал на место Сулейки.
— Стань возле жаровни, — произнёс он, бросая в огонь маленькие кусочки смолы, — и протяни руку. Мне нужна капля твоей крови.
Он уколол остриём ножа палец Альберта и уронил каплю в огонь. Пламя взметнулось с шипением, окрасилось в алый и заплясало, рождая густые клубы белого дыма, которые начали подниматься вверх. Сираффа закрыл глаза, погрузил свои руки в дым и произнёс напевно:
— О, Триединая мать, та, которая создаёт и Поддерживает Все Живое, Источник Чистой Безусловной Любви, Источник Милосердия и Сострадания…Чёрный сокол взывает к тебе…
Он говорил всё тише, и вскоре слов стало вообще не разобрать, и долго всматривался в дым, будто видел в нём что-то неподвластное остальным, пока королева не спросила нетерпеливо:
— Ну, что ты видишь?
— Я вижу только часть картины… Позови остальных… Они тоже её часть…
Голос Сираффы прозвучал глухо, так, будто он в этот момент находился где-то далеко.
В комнату пригласили Иррис и Рикрада, и Сулейка, подведя их к жаровне, отточенным движением уколола каждого в палец и занесла их руки над огнём. Пламя снова заплясало, зашипело, окрашиваясь в синий, затем в зелёный, бирюзовый и оранжевый, но вскоре снова стало красным.
— Возьмитесь за руки, — Сираффа коснулся пальцами запястий Альберта и Рикарда и замкнул круг. — А теперь смотрите на огонь.