— Соллон при мне хвалился, что его дом стоит пятьдесят монет, — заметил сержант, — может, конечно, и врал, но думаю не шибко.

— Вот видишь, — продолжал солдат, — так скажи мне, Авенир, откуда у тебя деньги, что бы купить расписок барона и доверенность на дом на двести талеров? Да и как ты их покупал, если ты читать не умеешь?

— Я их не покупал, — вдруг произнес Авенир.

— Не покупал? — удивился солдат и вдруг схватил трактирщика за шею и заорал. — А откуда тогда у тебя эти бумаги, — он стал тыкать в бумаги трактирщика носом продолжая орать, — откуда? Откуда? Откуда бумаги?

Трактирщик трясся, но молчал, а вот баба его и дети дружно завыли.

— Молчишь? — продолжал орать солдат. — Ничего на дыбе заговоришь.

При слове дыба баба трактирщика завыла еще задорней. А Авенир произнес, наконец:

— Не покупал я, он их мне на хранение дал.

— На хранение дал?! Когда?

— Сегодня, сейчас. Недавно.

И тут солдат понял, что удача сама идет к нему в руки, и он, повернувшись к своим людям сказал:

— Еган, ты слышал, что он сказал?

— Да как же не слышать, слышал, он сказал, что бумаги ему дал Соллон на хранение.

— Сержант, — продолжал солдат, — ты слышал, что сказал наш друг Авенир?

— Соллон дал ему бумаги на хранение сегодня ночью, — четко произнес сержант.

Волков повернулся к трактирщику и сказал:

— Авенир, а ты не такой уж и умный. Вот скажи ты, что купил эти бумаги, и мне бы пришлось подумать, как у тебя их отобрать, а сейчас ты сказал при людях, что эти бумаги дал тебе вор, и что в них — ты знать не можешь, потому, что недавно ты говорил мне, что не разумеешь нашего письма. И теперь я забираю эти бумаги, так это бумаги вора. Я передам их барону.

Свеча затряслась в руке трактирщика и выпала из нее. Но не потухла, продолжала гореть на полу.

Волков затушил свечу, наступив на нее и спросил:

— Так, где твой дружок Соллон?