— Не ведаю. Отстаньте, все я вам сказал, спать хочу.

Солдат достал две мелких монеты, вложил девочке в руку:

— Можешь здесь в людской ночевать.

— Правда? — тон девочки изменился. — Спасибо, господин.

Спал он плохо, ломило ногу всю ночь, приходилось ворочаться, что бы найти положение, в котором нога не болит. Дождался утра, а утро выдалось дождливым. Серый свет, едва проник в окно, как в дверь постучались, вернее даже поскреблись.

Ни Еган, ни монах даже не пошевелились. Дрыхли крепко, под шум дождя.

— Эй, лентяи, — окликнул их солдат, на всякий случай, подтягивая к себе меч поближе, — гляньте кто там.

Монах поднялся, пошатываясь со сна, пошел, открыл дверь. На пороге стояла Агнес.

— Я к господину, — говорила она. И смотрела на монаха, чуть кося глазами.

Монах ее впустил. Не мог он не впустить, уж больно странным был взгляд девочки. Она словно ждала отказа, готовясь начать борьбу за проход в покои.

— Заголятся, что ли опять пришла? — спросил Еган спросонья, глядя на нее.

А она только зыркнула на него, да так что тот аж сел на своем ложе.

— Ишь ты, — восхитился Еган, — сама квелая да косая, а смотрит змеей.

Агнес не удостоила его ответа, подошла к кровати, к Волкову и, поклонившись, заговорила:

— Господин, вам постирать ничего не нужно? Могу полы мыть, или заштопать чего. Я все могу по хозяйству, могу за огородом ходить, могу за скотом.

Солдат смотрел на нее с интересом:

— Да? И какую плату ты хочешь? — спросил он.

— Да вы, небось, знаете какую, — заявила девочка.

— Небось — знаю, небось — не знаю. Ты говори, чтобы я не гадал. Что в плату хочешь?