— А ты, женишок, так и вовсе в любви клялся, а сам бежать…

— Так я…

— Да ладно уж, не оправдывайся, — произнесла девушка и полезла в телегу, — с вами я поеду, в город. А ну-ка подвинься, худоба, — сказала она Агнес, — ишь, за двоих сидит.

— А что тебе в деревне-то не сиделось? — спросил Еган. — Там у тебя и деньга водилась, и работой ты себя не утруждала. Авось не руками-то работала.

Он захихикал.

— Так батька, подлец, всю деньгу забирал, что ни заработаю! То на конюшню новую, то кухню пристроить, все дай, все дай, талер ему дала, а через неделю еще просит. Вот, поеду в город, думаю, может там, мужа найду. Эй, попенок, уселась я, трогай.

Брат Ипполит щелкнул кнутом и телега покатилась. А Волков пришпорил коня думая, что красавица Брунхильда ему точно не помешает в дороге. И солдату было все равно, что день идет к концу. И скоро солнце начнет садиться, и что он не ел целый день, и что телега перегружена, и что до ночи они могут не найти жилья на постой. Все это было ерундой, на которую можно не обращать внимания, главное — уехать из этого проклятого места, где он пару раз чуть не отдал Богу душу.

Он выжил, и это главное, хотя нога не давала ему покоя, но в компенсацию ранения он получил немало ценных вещей, коней и даже целую свиту людей, да еще и письмо, которое он вез важной персоне.

Волков еще не знал наверняка, нужно ли будет ему искать расположения этой особы или просто выкинуть письмо, уж больно он не доверял, теперь всем этим синьорам. Пока он не решил, пока он просто уезжал из Рютте и слушал, как распутная Брунхильда, поет похабные песни, чтобы смущать молодого монаха.

Эпилог

Эпилог

Епископ молчал, что-то жевал, ковырял ложкой в тарелке, но уже без аппетита, он давно наелся и делал вид, что ест, а на самом деле обдумывал то, о чем ему рассказал солдат. А солдату больше рассказать было нечего, он хотел, есть и хотел уйти, но вынужден был ждать, глядя как жирный епископ серебряной ложкой скребет дорогую тарелку. А епископ взял в руки пустой бокал, повертел его, но вина не попросил, поставил на место. Затем посмотрел на солдата и произнес, как бы нехотя:

— Значит, золото ты получил, а кавалером не стал?

— Именно так, монсеньор.

— Ну что ж, в моих силах это поправить, — сказал епископ, глядя на солдата и надеясь, что его слова на того произведут впечатление.

Но солдат был внешне безучастен. Как будто не ему это предложили.

— Тебе ведь все равно от кого ты получишь рыцарские шпоры, от князя мирского или от князя Церкви? — продолжил епископ.

— Абсолютно все равно, — заверил его солдат.