На рассвете они долго не могли отыскать то место у стены, где Еган зарыл серебро. Одно дело смотреть сверху и другое ездить по кустам. Волков медленно наливался злостью, видя, как Еган опять не находит камня, под которым были зарыты деньги. Он уже начинал волноваться.

— Господи, да где ж они? — причитал слуга. — Господи, какие деньжищи, куда ж я их спрятал.

— И поделом тебе, дураку, — выговаривал ему Сыч, — не мог места запомнить. Деревня.

— Да запоминал я, — орал Еган. — Со стены то все по-другому виделось. А теперь снизу то — все не так!

Кавалер уже подумывал вернуться в город на стену и оттуда поглядеть на место, но тут голова Егана показалась над кустами, он был рад, светился просто:

— Господин, нашел я камень.

— Ты деньги мои найди, — сухо сказал Волков.

— Да уж теперь-то найду, — говорил слуга, берясь за лопату. — О, Господи, какого страху натерпелся, сердце замирало, как представлю, что потерял их. Вот сразу я думал, что не нужно их сюда было приносить, лежали бы себе в телеге, да лежали бы. Стражу к ним поставили бы и все.

— Балда, ты, — снова заговорил Сыч, скрываясь в кустах, где копал землю Еган, — вот прознал бы Пруфф и рыцарь здешний про деньгу, так ее бы с ним и его бездельниками пришлось бы делить.

— Ах вот оно как? — понял слуга. — А я-то думал, зачем городулины городим. Прячем его, зачем-то. А теперь чего, не будем делиться с ними?

— Теперь-то уж не будем, — они вышли из кустов, не без труда таща тюк с серебром, — теперь-то уж никто не узнает, где мы его взяли, даже если и узнает, что оно у нас.

— Может мы нашли, — предложил Еган.

— Или украли.

— Или кто в долг дал господину.

Они закинули тюк на холку лошади Волкова.

— Вы бы поменьше болтали, — сказал кавалер и тронул коня, — а если и спросит кто, так скажите, что неизвестный купец привез сегодня утром. Сами вы купца не видели, ждали меня, пока я с ним говорил.

В шатре у Волкова Еган расстелил попону на полу и высыпал деньги на нее. Никогда в жизни у Волкова не было столько денег, он даже и не мечтал о таком богатстве. А про Сыча и Егана и говорить не приходится.

— Считайте, — сказал кавалер, усаживаясь на мешок с горохом.

— Экселенц, да как же их считать? — недоумевал Сыч. — Тут меняла нужен знающий, все деньги разные, со всего света. Я, так многих, и не видал никогда. И новые, и потертые, и вообще вон, — он достал одну затертую монету толщиной в лист бумаги, — вон какие.