Волков морщился, слушая его, он не любил отчего-то весь этот шиповник, но у монаха с недавних пор появился союзник, то была госпожа Ланге, она поддерживала брата Ипполита:
— Господину болеть нельзя, хворый господин — хворый дом. И коли учёный человек говорит, что надобно для выздоровления, так и слушайте его.
После обеда он решил даже пойти прилечь, но тут вернулся Роха из города.
«Быстро он сходил туда и обратно, а ведь с ним пешие были, видно, люди у него готовы к таким переходам», — отметил про себя Волков.
А Роха сказал ему:
— Слушай, там, в городе, прохлаждались людишки, по виду хорошие людишки, слышу их говор — ламбрийцы. Дай, думаю, спрошу, кто и откуда. Оказалось арбалетчики. Ищут работу на зиму, говорят, что совсем без денег остались. Сказали, что денег нет даже на дорогу домой.
— Сколько их? — Сразу заинтересовался Волков.
— Сказывали, что их пять дюжин. — Отвечал Роха. — По виду очень хорошие людишки.
И он, и Роха знали, что арбалетчики из ламбрии лучшие арбалетчики, что известны в мире, который чтит истинного Бога. Только вот и ценник у этих господ был наивысший, что бывает у арбалетчиков.
Волков поморщился теперь вовсе не от шиповника, что был у него в кружке.
— Они обдерут меня, обглодают, как волки труп лошади. У меня нет денег, чтобы нанимать ламбрийцев.
— Я их ротмистру так и сказал, — скалился Роха, — я сказал ему, что ты прижимист и даже жаден, но он сказал, что всё равно хочет с тобой поговорить.
— Ладно, — кавалер махнул рукой, — не до того мне, всё равно я не поеду сейчас в город, завтра тоже. Мне монах не велит садиться в седло.
— А тебе и не придётся, — улыбался Роха, — ротмистр их сам приехал со мной.
— Он тут? — Удивился кавалер.
— За дверью, — кивал Скарафаджо. — Ждёт дозволения войти.
Но Волков вдруг разозлился, он не собирался нанимать столь дорогих солдат, для него был каждый золотой дорог, мало того, что утром Роха взял кучу денег на аркебузы, так ещё и это:
— Какого дьявола ты его сюда приволок?
— Поговори с ним, поговори, — уговорил кавалера ротмистр, — от тебя же не убудет.