Он уже взглянул на Увальня. День давно перевалил за середину, через два часа начнёт темнеть. Но Волков не собирался ждать следующего утра. Раз враг не шёл к нему, так он пойдёт к врагу, он пойдёт обратно на юг к Рыбачьей деревне:

— Увалень!

— Да, кавалер, — отзывался тот.

Волков не успел ничего сказать. Через кусты к ним продрался стрелок с аркебузой и, не дожилась разрешения, сипло зашептал:

— Господин, ротмистр Роха просил передать — идут!

У него отлого от сердца, нет, не так уж и умён враг, слава Богу! Мог бы остаться на берегу, но полез в эти дебри дальше, полез в ловушку.

«Господи, лишь бы они не останавливались и шли дальше на север».

Он перекрестился. И, глядя на него, за ним повторяя, стал креститься и стрелок, и Увалень, и Максимилиан.

— Ступай на своё место, — произнёс Волков стрелку. — Скажи ротмистру, пусть мне присылает доклады.

Враг подошёл. И началась на первый взгляд глупая игра. Неразбериха. Залп ружей, дым, крики. Ни враг не видел, где они, ни люди Волкова не видели, где враг.

— Кажись, справа они, за шиповником.

Следовали выстрелы.

— Слева, оттуда летят болты, там их арбалетчики.

Снова выстрелы.

— Да справа же.

Неразбериха. Дым. Пальба. Кавалер послал Увальня к Брюнхвальду, чтобы хоть тот сказал, что там происходит, но тот ответил, что сам ничего не понимает. Враг подошёл, но за кустами его не видно. Слышно было, что много, но сколько, он не знает.

Нет. Так продолжаться не могло. Это не бой, это дрянь какая-то.

— Увалень, — раздражённо говорил Волков, — скажите Рохе, что бы отходил, это не дело. Максимилиан, скачите к Джентиле, пусть тоже отходит к Брюнхвальду сразу после Рохи.

«Если не знаешь, что происходит, лучше отойти», — разумно полагал он.

Чёрт с ним, на севере ещё будут хорошие позиции, на которых он может подождать горцев, лишь бы они шли дальше.