Еве казалось, она уже ничего и никогда не почувствует. Лишь до тех, пока она не осознала — руки сокамерницы выпачканы в чем-то слишком липком, чтобы быть слезами. И — едва заметного мерцания браслетов хватило, чтобы это разглядеть — слишком темном.

— Папочка, помоги, пожалу…

Ева сидела неподвижно, даже когда девчонка затихла. Лишь бессильно отняла руку от кудрявой макушки, пока мерные выдохи грели ее ноги даже сквозь грубую ткань рубашки.

Она не знала, за что поплатилась Бианта. Может, за все, что кричала своим тюремщикам. За камень, не попавший в командира королевских гвардейцев. За то, что ее отец был стражником, который сейчас мог и правда строить баррикады, или отказаться стрелять в бунтовщиков — не зная, что его дочь вовсе не в школе.

Знала одно: она не должна закончить так.

— Ну давай. Скажи, что это тоже из-за тебя. Зарыдай и умри с горя.

— Может, и умерла бы, — пробормотала Ева едва слышно. — Если б могла.

— Банально. — Мэт издал театральный вздох, тяжелый, как камень Сизифа. — Твои страдания никого не воскресят. И никому не помогут.

Ева промолчала. Не собиралась спорить, особенно когда на ее коленях спала умирающая девчонка.

Да только слова демона все равно упали на лед ее личного ада жгучими колючими звездами.

…никому не помогут…

Положив холодную ладонь на теплый затылок Бианты, Ева слушала чужое дыхание, метрономом отмерявшее время, утекающее сквозь пальцы.

Может, она и виновата в том, что эта девочка пошла на Кмитсверскую площадь вместо уроков. Но не она создала мир, в котором детям за брошенный камень воздается смертью под пытками.

Мир, который должен быть разрушен.

Ева вдохнула и выдохнула. Просто затем, чтобы вспомнить, каково это — дышать. Ощутила разлитый в воздухе тошнотворный кровавый металл.

Ощутила, как ползут по льду трещины, сквозь которые прорывается незамутненное огненное сияние чистого гнева.

То, что сделала Ева, не искупить ничем. Мертвых не вернуть никому, даже некромантам. Спасенные жизни не уравновесят отнятых, как ни старайся — ведь спасение кого-то не воскрешает уже ушедших. Но пока ты существуешь, в твоих силах сделать хоть что-то, чтобы другие жили долго и счастливо.

Кейлус умер, потому что хотел свергнуть Айрес тирин Тибель. Ева умерла, потому что Айрес верила: она, Ева Нельская, представляет собой угрозу. Угрозу, способную изменить ход той битвы, которую королева Керфи вела со своими собственными подданными.

Герберт верит в то же.

Ева его не подведет.