— Мне полагается еще триумфально объявить о пленении королевы. Народу, жаждущему ее крови. И помочь моей матери подавить сопротивление ее войск.

— Не беспокойся, минут через пять всем станет немного не до того. Особенно если ты сможешь произнести подобающую случаю воодушевляющую речь. Воодушевляющие речи, если не ошибаюсь — конек истинных королей.

Сарказм в этом прощании был почти неуловим.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 06.04:

За дверью в зал их ждали еще несколько охранников. Таких же мертвых, как тот, что остался в анатомическом театре. Пока они проходили мимо, Ева старательно смотрела прямо, — что было довольно-таки нелегко, если ты хотел не запачкать босые ноги в кровавых лужах на полу. Наверное, после всего пережитого да при виде такого количества мертвецов, сверлящих потолок остекленелыми глазами, ей полагалось впасть в истерику; но чувства, притупленные всем кошмаром последних дней, просто отказывались реагировать. И даже когда тела остались позади, Ева какое-то время молчала.

Слишком многое нужно было спросить. Слишком многое хотелось понять.

— Я снял чары, но говори громче, — посоветовал Герберт. — Такие вещи не проходят бесследно, ближайшую пару часов я буду слышать хуже обычного.

— Как ты… это…

— Усовершенствовал одну заковыристую формулу. Свел все к трем рунам, которые можно вычертить, прежде чем прозвучит непосредственно приказ. Научился читать по губам, чтобы Айрес не заподозрила подвоха. — Разбивший объяснение смешок оставался Еве непонятен, пока Герберт не продолжил: — Бедный Эльен. Он, конечно, любит поболтать, но даже ему в то время пришлось несладко.

О том, что интересовало ее больше всего, Ева смогла заговорить, лишь когда коридор привел их к маленькой полутемной лестнице, вьющейся куда-то наверх. Задав, пожалуй, не самый актуальный в данный момент вопрос.

— Ты же понял, что все это… там, в зале… была игра, правда?

Впрочем, актуальность смело можно было считать понятием относительным. И сейчас услышать ответ Еве было безумно важно: даже несмотря на факты, ясно обозначившие отношение некроманта к произошедшему.

— Мне приятно, что ты считаешь меня идиотом, но я больше бы в тебе разочаровался, прояви ты самоубийственную честность. — Герберт не смотрел на нее, опережая ее на ступеньку, ведя за собой — но то, что он не отпускал ее руки, успокаивало лучше чего бы то ни было. — Глупость страшнее лицемерия.

— Тогда, выходит, я бы Айрес как раз и обыграла.

— Ты пыталась. К сожалению, шансы изначально были неравны. Таких милых девочек, как ты, Айрес ела на завтрак со своего придворного дебюта.